Нелюбимый мной, нелюбящий меня
Шрифт:
Она покосилась на мои руки и добавила:
— Ты уж прости, что и тебе в бою досталось, но я не виновата. Почти, — Йолла лукаво улыбнулась, насколько это позволяло отекшее лицо. Получилось жутковато.
— Если это поможет Нэймару и Беро, то я и на большее готова, — вздохнула я, глянув на перебинтованные руки.
Мы долго молчали, думая каждая о своем. Уверенность ведары в том, что наши освободители скоро будут здесь, обнадеживала, но я боялась за Нэймара. Выстоит ли он, искусный воин с неразвитым даром, против опытного мага? Не просто мага, а лорда Адинана, ненавидевшего его последние пять десятков лет? Я в этом сомневалась.
—
Я посмотрела на нее с любопытством. Что скрывать, мне было интересно, как могли работать вместе два запечатанных дара.
— Есть легенды про Истинно Единых, многие из них заканчиваются словами: 'Сердце к сердцу, золото к золоту, не разрушить Истинное ни огню, ни холоду'. Это всегда воспринималось как присказка. Причем присказка старинная, имеющая в виду какое-то другое, забытое значение слова 'золото'. Ну, подумай, какое отношение металл может иметь к Чувству? — Йолла мечтательно улыбнулась. — Думаю, никто и не знает, что золото в этой фразе, — это покровительство Великой, ее помощь в трудную минуту. Мало кто рискнет поклясться жизнью в любви.
Три дня ничего не происходило. Только два раза в день появлялся знакомый молчаливый воин, приносивший еду и горячую воду, да заходил безымянный маг, обновлявший мне повязки. Вечером третьего дня где-то через час после посещения воина в камеру вошли Илдирим и Герион. Илдирим подошел к нам с Йоллой, а Герион так и остался стоять у входа.
— Нужно поговорить, — шепотом сказал кузен.
— Говори, кто же тебя остановит? — с сарказмом ответила ведара. Брат бросил на нее сердитый взгляд и повернулся ко мне.
— Мирэль, я думал над твоими словами, — тихий шепот Илдирима звучал траурно, а сам брат выглядел подавленным. — Боюсь, я раньше не понимал тебя. Да и себя тоже. И жизнь вообще.
Он тяжело вздохнул и только теперь посмотрел в глаза.
— Я безмерно люблю тебя. Пожалуй, это единственное, что не изменилось и вряд ли когда-нибудь изменится. Я очень надеюсь заслужить твое прощение. Поэтому прямо сейчас мы вчетвером уходим отсюда.
Йолла вцепилась в мою руку, но ничего не сказала. Я вглядывалась в глаза Илдирима. Он не врал. Встала, увлекая за собой ведару.
— Веди, — шепнула я. Илдирим протянул мне руку. Когда я вложила свою ладонь в его, брат поклонился мне, поцеловал костяшки пальцев и пробормотал: 'Спасибо, что после всего поверила мне'. В голосе было столько горечи, что у меня душа заболела за кузена. Небо, воистину нет худшей муки, чем неразделенная любовь…
Мы пробирались по естественным и вырубленным коридорам, иногда делали большие крюки, обходя пещеры, в которых жили воины лорда Адинана. Сердце колотилось, в голову лезли подозрения и опасения, но я верила братьям. Знаю, у этой глупой, наивной веры не было объективных оснований, оба слишком часто предавали меня, оба слишком часто доказывали, что способны на подлость. Но я счастлива, что в ту ночь верила и что не обманулась. Довольно скоро мы вышли в небольшую пещеру, где нас ждали подготовленные лошади, припасы и зимняя одежда. В седельных ножнах одной лошади я даже увидела свой меч, который давно, когда жизнь еще не была такой сложной, выбирала с Нэймаром. Через несколько минут по заснеженной равнине, залитой лунным сиянием, скакали четверо всадников.
Остановились мы только, когда на востоке развиднелось, как раз доехали до реденького лесочка.
— Тут сделаем привал, — впервые с момента своего появления в камере заговорил Герион. — Лошадям нужно отдохнуть, да и мы все не железные.
Илдирим проворно соскользнул с коня и бросился устраивать нам с Йоллой палатку, брат поспешил ему на помощь. Мы с ведарой начали собирать хворост, но ждать, пока кузены разведут огонь, Йолла не стала. Она взяла меня за руку и, как только палатка была готова, затащила меня внутрь. Плотно закрыв за нами полог, женщина повернулась ко мне. От радостной улыбки не осталось и следа. Принцесса была испугана и очень серьезна.
— Мирэль, — прошептала она. — Ты же знаешь, им нельзя верить.
Я кивнула.
— Неизвестно, куда они нас везут. Конечно, все лучше, чем те пещеры, но если мы удаляемся от спасения… Ты должна найти Нэймара! Почувствовать, где он, чтобы ехать к нему. Поняла?
— Как? Я не умею.
— Ничего, — ведара нахмурилась. — Золото поможет тебе, а я направлю, подскажу.
Я снова кивнула и послушно легла на разложенные на полу одеяла. Йолла устроилась рядом, положила свою ладонь на мою и стала шептать указания, которым я старалась следовать.
— Закрой глаза. Расслабься, помни, ничего плохого с тобой произойти просто не может. Ты совершенно спокойна. Дыши ровно, глубоко…. Глубже, спокойней… Вдох и выдох. Вдох и выдох…. Молодец. Представь мужа, думай о нем. Вспоминай до малейшей черточки. Вдох и выдох… Он сейчас в пути. Рассвет только занимается. Он где-то в лагере. Возможно в палатке, рядом с костром….
Шепот ведары, тихий треск костра снаружи, едва различимый разговор братьев. Странное ощущение сна наяву. Тут справа рядом с палаткой всхрапнула лошадь. Я вздрогнула, открыла глаза и увидела Нэймара. Он стоял в палатке боком ко мне и упаковывал походную сумку. С нашей последней встречи он переменился. Появилась сила, решимость, уверенность. Он будто снова знал, зачем живет.
— Нэймар, — окликнула я.
Он резко вскинул голову и повернулся. Несколько долгих мгновений мы просто смотрели друг на друга, не в силах наглядеться.
— Мирэль, — почти беззвучно выдохнул муж, расцветая счастливой улыбкой. — Ты в порядке?
— Да.
— Мы спешим к вам, будем на месте через два дня, — заверил он.
— Думаю, мы встретимся раньше, — я преодолела сопротивление воздуха и оказалась рядом с любимым. Тут услышала голос Йоллы: 'Укажи на него, покажи направление'. Я подняла руку и почти коснулась Нэймара. И все пропало….
— Мирэль, Йолла, завтрак готов, — раздался снаружи голос Гериона. Я закусила губу, пытаясь побороть досаду. Ведара, утешая, погладила меня по плечу, помогла встать, и мы пошли завтракать.
Отдыхали мы недолго и скоро тронулись в путь. Я все время чувствовала, где сейчас Нэймар. Он казался далеким маяком в ночи, но с каждым шагом лошади я становилась к нему ближе.
Вечером устроились на ночлег, хотя я чувствовала, что Нэймар уже совсем близко. Конечно, эта близость могла быть обманчивой, могла означать час пути, а могла быть и тремя часами. Я не умела определять расстояние. Лошади устали, луна еще не взошла, в темноте почти ничего не было видно. Мы с Йоллой сидели на бревне, завернувшись в одеяла, на другой стороне костра на седлах расположились братья. Молчали. Мы вообще за весь день сказали от силы сотню слов на четверых.