Нелюбовный роман
Шрифт:
Но дело было даже не в деньгах. В принципе, младенца первые пару лет можно тянуть и почти без денег. Есть ведь всякие благотворительные общества, кто-то готов отдавать вещи бесплатно, и прочее такое. Но как быть с присмотром? Как быть с жильём? Раз появится ребёнок, придётся уйти из общежития, нужно будет снимать комнату, искать женщину, которая согласится присматривать за дочкой днём, а на это всё нужно пять таких зарплат, как у Севель.
А значит, оставался только один вариант – отдать в приют. Должно быть, и её собственная мать оказалась ровно в такой же ситуации – общежитие, внезапная беременность, средств хватает ровно на то, чтоб прокормиться и купить одни
При одной мысли о приюте для своего чада душу Севель охватывал ужас. Она прекрасно понимала, что так, как ей, её дочке вряд ли повезёт. Не мать решает, в какое заведение попадёт её дитя, тут уж как сложится. И вероятность, что в приюте даже самых маленьких будут драть розгами, запирать в холодный подвал, лишать пищи за малейшую детскую шалость и в конце концов продадут на какой-нибудь химический завод в глубинке – огромна. Могут быть и похуже исходы. Даже в лучшем приюте, в том, где жила она сама, каждый год на кладбище увозили не меньше двадцати девочек. А как в других местах? Понятно, как.
И ещё одна мысль терзала Севель – это ведь, возможно, её единственный ребёнок. Другого может и не случиться. Это ведь огромное чудо, что беременность случилась после одного раза с мужчиной, да ещё такого вот раза: на бегу, кое-как. Может, потом и будут случайные контакты, если повезёт, но не обязательно, что дело закончится ребёнком. Дети вообще имеют привычку появляться тогда, когда их не ожидаешь, и не слишком торопиться, если на них надеются и молят изо всех сил.
Вот только какой у неё выход? Что можно сделать? Ничего.
Она пыталась откладывать какие-то крохи, но быстро поняла, что ничего не получится – есть хотелось всё время, приходилось покупать дополнительную еду, и, хотя соседки, жалея, старались её подкармливать, очень быстро Севель убедилась, что отложить не выйдет. Да и если бы вышло – что она такими темпами накопит? Сумму, которой дай боже хватит на какое-то приданое для малышки: десяток пелёнок, марлю, может, мыло и даже ванночку – но уж точно не на няню и банки молочной смеси.
По мере того, как шло время, Севель швыряло от отчаяния к надежде. Может быть, как-то обойдётся? Она собирала сведения о благотворительных обществах, которые помогают одиноким нищим матерям, и о том, на что имеет право от государства. Получалось, что от государства – ничего, ведь её работодатель не платил за работниц никаких отчислений и медицинской страховки не делал. Севель могла только лечь на роды в бесплатную больницу, и продержат её там всего неделю, ну, может, десять дней. И только.
– И что же мне делать? – спрашивала она одну из соседок, которая относилась к ней с особенным сочувствием.
– А ты не спрашивала, может, позволят приносить ребёнка в мастерскую?
– Боюсь спрашивать – а ну как сразу погонят.
– Всё равно ж надо будет спросить. Или хочешь просто принести ребёнка и всё?
– Не знаю… Я просто не знаю, не знаю, что делать. Если бы такую работу, чтоб и ребёнка при себе держать…
– И эта работа хороша. На твоё место знаешь сколько желающих? Тут хоть взносы и не платят, зато налоги платят за каждую, тебя хоть в больницу возьмут, уже хорошо.
– Это да, ты права. Если бы можно было отдать малышку в приют, а потом накопить и забрать её, это было бы решением. Но на такой приют мне не хватит. Там очень много требуют. Больше, чем я зарабатываю.
– Значит, чего ты теряешь? Приноси в мастерскую, а если велят унести, отдашь в приют. Попробовать же надо.
Севель пожала плечами.
Ей
И надеялась, что, может быть, решение придёт до того, как ребёнок родится.
Но время пришло, и одна из соседок помогла Севель дойти до больницы. Потом было долгое ожидание, процедуры, смысл большей части которых она не поняла, холод и много боли, которую приходилось терпеть, потому что крики и стоны злили медсестёр и санитарок. Врач пришёл под конец, проследил, как акушерка приняла у неё ребёнка, и, помедлив, забрал крохотное обвисшее тельце у неё из рук.
– Мальчик! – объявил он громко. Севель даже не поняла сначала, к чему это он, о чём это он. – Мальчик.
Все в родильном боксе молча воззрились на роженицу, а потом ещё и из коридора сунулись – и санитарки, и даже две пациентки, пока ещё, видно, не слишком страдающие от схваток. Врач держал младенца умело и осторожно, и тут-то стало заметно, что малыш слегка шевелится – дёрнул ручкой, ножкой. Одна из медсестёр метнулась, подхватила новорожденного в тёплое полотенце, и все, словно рыбки к прикормке, схлынули к столику, занялись ребёнком. С роженицей осталась лишь акушерка. Теперь она ласково улыбалась и даже заворковала:
– Ну-ну, потерпи. Сейчас всё закончу, посмотрю… Так, всё в порядке. Ничего, ты придёшь в себя. Счастливица. Надо же – мальчика родила. Мне бы тоже твоей удачи хоть немного… А ну-ка, девочки, брысь в коридор! Вот когда мамочку вывезем из родзала, тогда и трогайте. А отсюда марш, нечего на малыша дышать!
– Да, к малышу сейчас вызовем неонатолога, – сказал врач. – У нас его нет. Что там с ней? Всё хорошо? Тогда вывозите.
Севель переложили на каталку и вывезли в коридор, где её сразу окружили пациентки и санитарки – каждая норовила коснуться её, а лучше всего подержать за руку или взять в пальцы прядь волос. Это было старое поверье – обязательно коснуться женщины, которая сумела родить мальчика, тогда и собственные шансы на счастье вырастут. Севель безучастно позволяла себя трогать. Всё происходило словно бы не с ней, не в этом мире и вообще не всерьёз. Изнеможение было такое, что если б кто-нибудь сейчас попытался ей объяснить, что через минуту придёт смерть, она только отвернулась бы – мол, давайте поскорее, сил никаких нет.
Её продержали в коридоре подольше, чем остальных: каждая из врачей-женщин посчитала нужным подойти, проверить, всё ли у неё в порядке – и, конечно, прикоснуться к роженице. Потом наконец её отвезли в палату и позволили уснуть. И только утром, с пробуждением, Севель вспомнила, что произошло вчера, и что родила она не дочь, как ожидала, а сына.
С трудом сползла с постели, придерживая рубашку, которую ей дали, побрела в коридор, а потом и к посту. Сидевшая там медсестра посмотрела сонно, но лишь в первый момент.