Нелюбовный роман
Шрифт:
– Это не так. Государь обременён обязанностями, долгом, и он на виду. Он не в силах интриговать на этом этапе, он просто не сможет себе этого позволить…
– Зачем ты пытаешься меня обмануть? Ты просто знаешь, что как только сообщишь императору о своих подозрениях, он сразу начнёт действовать, действовать прямолинейно хотя бы потому, что испугается опоздать.
– Отчасти.
– Значит, ты и сам не считаешь ситуацию настолько уж опасной и безвыходной, как показал мне. Раз сперва пришёл ко мне, значит, думаешь обойтись простенькой политической игрой.
– Я и не сказал, что она безвыходная! Я хочу попытаться избегнуть войны, и всё. Я полагал, что ты захочешь и
– Здесь мои связи с Университетом не помогут. Где Университет – и где внешняя политика.
– Предлагаю попробовать.
– Оставь. Мы ведь серьёзно говорим… Но если ты сможешь дать мне какие-нибудь доказательства измены графа, я попытаюсь. У тебя есть что-нибудь? Письма, к примеру, или другие документы.
Немрад посмотрел с сомнением.
– И что ты думаешь с ними делать?
– Я предлагаю доказательствами его предательства стреножить других сепаратистов, потому что в том договоре вряд ли упомянуты интересы прочих знатных домов. Рассорим агер-авандца с потенциальными союзниками и дадим знати понять, что государю всё известно. Оставшись в одиночестве, агер-авандец станет их врагом уже сейчас, до того, как ему на помощь придут армии Аттакутира.
– Это спровоцирует его на выступление, немедленно!
– Нет, ещё нет, если он понимает хоть что-то в войне и политике. Выступить с армией моментально нельзя, это дело не такое скорое, как тебе кажется. Конечно, после первого намёка придётся графа прижать, и так сильно, чтоб он понял, что армия Аттакутира его не спасёт, даже если успеет прибыть. Графа нужно вызвать в столицу, нужно вынудить его приехать. А ещё нужно ограничить поставки продовольствия в Агер-Аванд и затруднить торговцам вывоз товаров оттуда.
– Та-ак… И? Как ты предлагаешь его выманивать в столицу?
– О том и говорю: нужно сделать намёк, что о его планах известно. Это может заставить его приехать ко двору, чтоб оправдаться – и таким образом он выиграет время. Ему это необходимо, иначе к началу войны он просто окажется без армии. В общем, есть вполне реальный шанс, что он приедет, и тогда нужно удержать его любой ценой. Если графство восстанет без господина, то это будет совсем другой расклад…
– Большое спасибо, ваша милость, что вы решили меня просветить по таким простым и всем известным вопросам! – Немрад усмехался всё ехиднее и холоднее, и Рудена почуяла, что впереди трудности. Она сузила глаза, унимая душевную тревогу. С серьёзными политиками страшно было играть в разговоре, потому что любой неверный шаг мог привести к печальным последствиям. Но сдаваться она не собиралась. Нужно хотя бы попробовать. Не получится… Ну и ладно, она будет гибнуть с мыслью, что честно пыталась.
– Зря ехидничаешь. Пересматривай свою тактику, она уже всем давно известна. Противника надо класть с обеих рук, неожиданно. Я к тому, что иногда самые простые и очевидные приёмы оказываются самыми действенными. Вопрос в том, как их подать.
– Да, но ради этого мне не нужна была бы твоя помощь. Мне нужно то, что есть у тебя!
– Привлекать к этому делу Университет, я повторяю, не следует. Университет сейчас планирует собственную политику и при этом понимает, что ему трудно будет втиснуться во власть. Поэтому известие об измене графа скорее спровоцирует магов встать на его сторону: они захотят сразу повязать по рукам и ногам будущего государя и потом вить из него верёвки. Я другого пути для Университета не вижу. – Магнер сузил глаза. Он был зол. Нужно его успокоить. – Поверь – если получится с помощью магов стреножить графа или уничтожить его, я обязательно воспользуюсь такой возможностью. Лучше прими мою помощь в другом.
Сомнение в глазах госсекретаря было для неё опаснее прямой угрозы. Бесполезно давить на правдоподобность, изобретать новые аргументы, делать что-то со своим лицом, пытаться показать искренность. Это только сильнее настораживает. Она старалась говорить меньше, чем хочется, показывала, что больше слушает. И когда убедила собеседника в своей искренности, а заодно и правоте, от усталости, изнеможения уже и не помнила, как именно ей это удалось сделать. Непонятно было, остался ли раунд за ней, или же ей просто дана передышка. Но и то, что есть – удача.
Она садилась в машину в дикой злобе. Злиться на Немрада было малопродуктивно, поэтому волевым усилием перенаправила своё раздражение против кузена, который её подводит, и в утешение баловала себя фантазиями, что именно с ним сделает, когда выдавит из него всё, что только можно выдавить. То есть, не она сама, конечно, а специально обученные люди. Особо продуманными способами.
Пока рано, надо себя попридержать и даже в разговоре с кузеном не выдавать своего нетерпения. Проблема с дураками именно в том, что и на крючке их держать трудно. Они ведь не способны как следует просчитывать последствия своих поступков – могут взбрыкнуть. Ты-то их потом погубишь, но выгода в чём? Только моральное удовлетворение, а по делу – ноль. Нет, кузен сперва должен сыграть свою роль до конца, и только тогда рухнет в пропасть. И она с удовольствием его туда подтолкнёт.
К счастью, у неё есть не только кузен.
Она вынула коммуникатор и, поразмыслив немного, отправила родичу сообщение: «Твой Высокий магистр, похоже, скинул на тебя всю тяжёлую работу, а место приберегает для своего протеже» и добавила чуть позже: «Он даже не азиттиец». После чего «порадовала» родственника добытой её доверенным человеком отсканированной копией письма, где Высокий магистр обсуждал с другим членом Совета возможного азиттийского кандидата. Кандидат был отклонён и обсуждался чисто из вежливости – со своим давним товарищем глава Университета ссориться не хотел и потому делал вид, будто размышляет. Но кузену Рудены эти обстоятельства не могли быть известны, а из текста письма ему этого с налёта не прочитать. Нужно было хорошо знать Высокого магистра и быть внимательным, чтоб заметить, как незначителен его энтузиазм.
Отправила – и отложила технику. Была уверена, что ждать придётся долго, но ответное сообщение прилетело очень быстро. Кузен не сдерживал себя, самое мягкое, что он написал в адрес Высокого магистра: «этот старый подагрический болван». Обида сквозила в каждой строке – можно было подумать, что молодой человек спас Университет самое меньшее от полного разрушения и общей гибели, хотя на деле всего лишь присматривал, как люди Рудены проверяют и налаживают работу в азиттийском исследовательском центре. И он не притворялся – обида была вполне искренняя.
Следующим сообщением пришло: «Я хочу сам занять место этой неблагодарной сволочи» – и чуть позже: «Ты мне поможешь»?
«Возможно, смогу, если дашь мне, за что зацепиться», – ответила она и вынула из бара кусочек пахлавы. Попробовала. Неплохо, может быть, даже лучше, чем обычно. И немного бодрит. Изнеможение отступало.
«А за что можно зацепиться?» – поинтересовался кузен. И через несколько мгновений прислал очередное сообщение: «У меня есть кое-что на него. Разные бумаги, и всё такое. Вот ему зад припечёт»!