Нелюдимый
Шрифт:
Я открываю рот, чтобы сказать как он не прав, но парень резко вскидывает руку и сжав челюсти выплёвывает.
— Хватит! Я сыт по горло и очень устал… Скоро вы сами всё поймёте.
— Вы не правы и…
Я не успеваю договорить, потому что Григорьев вновь вскидывает ладонь и хрипло перебивает меня.
— Уходите и не приходите больше. Вы находитесь под влиянием волчицы в овечьей шкуре, но как только вы станете ей не нужны, она скинет шкуру и пройдется по вашему сердцу грязными ногами.
Глава 11
Прошло около 4-х лет
В
Прикрыв уставшие веки, я в который раз растёрла занемевшее бедро и в голове всплыли слова доктора, сказанные более четырёх лет назад.
— Даже если и встанешь на ногу, то ходить всё равно не будешь, Бойцова. Это я тебе как травматолог с сорокалетним стажем говорю.
Я тогда точно также прикрыла веки и пообещала себе, что обязательно поднимусь с инвалидного кресла и непременно буду ходить. Постепенно, но я выполнила своё обещание. В первую очередь я сделала это для Маргариты….
При воспоминании о делах минувших дней, в голове всплыло заплаканное лицо Риты. Только она всегда была за меня и рядом со мной… Всегда понимающая и до мурашек родная. Даже когда я совершила самое страшное, на что способен человек — попыталась отнять жизнь… свою жизнь, она не бросила меня на произвол судьбы. Любимая подруга Маргарита!
Сколько я не пыталась, но так и не смогла вспомнить как оказалась на окне второго этажа Ритиного дома. Очнулась уже на земле. Боли совсем не чувствовала, было какое-то всепоглощающее оцепенение. Я не могла пошевелить даже мизинцем на руке — так и лежала, абсолютно беспомощная, на мерзлой, покрытой снежным настом земле и смотрела в серое мартовское небо. А потом мне стало неожиданно тепло и приятно, отяжелелые веки опустились и я погрузилась в сон.
Следующее пробуждение было совсем другим. Было одновременно больно и холодно. Кожа закипала, а нога горела огнём. Я попыталась открыть глаза, но веки не воспринимали моих порывов. Из горла, кроме хрипа не выходило ни единого звука. Вот тогда я по настоящему испугалась! Наверное ко мне пришла смерть, к которой я так часто стремилась, но которую, как оказалась совсем не желала. А потом свет вновь потух и я погрузилась в небытие.
Только через неделю, когда пришла в себя, я узнала от врача, что самолично подписала себе еще один приговор. Через день должен был состояться консилиум, на котором решат, что со мной дальше делать — ампутировать правую ногу здесь или отправить меня в столицу, чтобы сделали то же самое там. Оказывается мой безумный прыжок в неизвестность, привел к многочисленным травмам и переломам ноги, которую врачи несколько дней безуспешно пытались спасти. Из менее серьезных травм, как тогда выразился врач, у меня было сотрясение мозга и перелом копчика.
Я смутно помню то время, только непрерывная борьба Риты чётко отзывается в памяти
Но я смогла! Ради Риты, не ради себя. Не могла я подвести её. Не могла предать её веру и надежду. Только ради Риты я стала жить, да и сейчас живу. Если бы не она… ничего бы не было.
В столичной больнице я провела почти год. Год реабилитации, год веры, год бесконечной боли и год нескончаемых воспоминаний…
Вначале я научилась стоять на правой ноге, потом стала делать первые шаги… Врачи за голову хватались, когда видели с каким упорством я шла к своей цели. А я, в свою очередь, всё время ждала вечера, когда позвонит Рита и я ей расскажу, чему научилась. Подруга звонила и мы вместе плакали и смеялись, празднуя всё новые и новые мои успехи.
В больнице, помимо реабилитации, я готовилась к экзаменам и через год поступила в институт на экономический факультет на бюджетное отделение. Как инвалиду, мне сделали небольшую поблажку по общей сумме баллов, но об этом я не думала. Главное поступить, а учиться я буду на максимуме сил.
После выписки я месяц жила на квартире, а после переехала в общежитие, где прожила весь первый курс.
На втором курсе пришлось перевестись на заочное отделение. Пенсия была совсем небольшая, а я хотела отсылать немного денег Рите. Они с Фёдором столько сил и средств на меня потратили, хотелось хоть как-то это компенсировать. Лукъяновы конечно были против перевода на заочку и против денег, но я настояла и они смирились. Тем более год назад у Риты с Фёдором родился малыш и деньги были им не лишние, пусть и мои копейки.
Как раз на день рождение к их сыну Лёве я сейчас и направлялась. Взяла отпуск на работе и поехала в город, который всколыхнул в моей душе ворох воспоминаний….
С трудом преодолев три ступеньки автобуса, я опустила ноги на раскалённый от солнца асфальт и посильнее сжала трость. С самодельной деревянной тростью я теперь не расставалась никогда. Иногда я могла обходиться без неё, но страх, что я могу упасть и сильнее повредить правую ногу, никак не отступал. Слишком часто я по первости падала и дважды повторно ломала плохо сросшиеся кости.
Фёдора с Ритой я увидела сразу. Они стояли в стороне от остановки и радостно махали. Вернее махала и прыгала от радости Рита, а Фёдор просто смотрел на жену и улыбался. Муж подруги относился ко мне довольно прохладно и я безусловно понимала почему. Федор безумно любил Риту, а я столько страданий и хлопот принесла ей в своё время. Да и сейчас приношу…
Ковыляя к Лукъяновым я в который раз восхитилась их семьей. Вот пример настоящей взаимной любви и заботы. В жизни такие чувства редкость, по крайней мере я такую взаимную любовь практически не встречала. Бывает, что в паре один любит, а второй позволяет. Но гораздо хуже, когда любят без взаимности… Безумно любят, до сумасшествия, до помутнения рассудка… Ненавижу безответную любовь, ненавижу себя, потонувшей в такой любви, словно в болоте…