Немецкая русофобия и её причины. Хотят ли русские войны?

Боллингер Штефан

Именно на такую политику реагирует Москва, и её реакция вызывает в Вашингтоне, Лондоне, Париже, да и Берлине удивление и «опасения», провоцирует их на политический, экономический и военный ответ, ещё более обостряющий обстановку. Запад хочет превратить Россию в податливого, зависимого «партнёра», чего ему не удалось сделать в 1989–1991 годах. Любое сопротивление со стороны России нынче воспринимается как угроза. Именно по этой причине процитированные выше немецкие политики и общественные деятели так настойчиво подчёркивают: «Мы против!» В духе прежней «новой восточной политики» – политики разрядки 1970-1980-х годов – они предостерегают: никто не хочет войны. Но Северная Америка, Европейский союз и Россия неминуемо приблизят её, если не прекратят раскручивать эту пагубную спираль, состоящую из угроз и контругроз. Ответственность за мир и безопасность лежит на всех европейцах, включая Россию. Лишь тот, кто помнит об этом, избежит ложных путей.

Украинский конфликт показал: жажда власти

и господства не искоренена, пусть в 1990 году, в конце Холодной войны, мы все на это и надеялись. Но успехи политики разрядки и мирных революций усыпили нашу бдительность и притупили внимание – как на Западе, так и на Востоке. Американцы, европейцы и русские уже не исключают возможности близкой войны. Иначе ничем нельзя объяснить ни расширение западного блока на Восток, угрожающее России, при отсутствии одновременного углубления сотрудничества с Москвой, ни аннексию Крыма Путиным, противоречащую нормам международного права.

Сегодня, когда континенту угрожает огромная опасность, на Германии лежит особая ответственность за сохранение мира» 42 .

Конечно, встаёт вопрос: как такая агрессивная политика могла оказаться жизнеспособной – и это после краха реального социализма, распада Советского Союза и триумфа западных представлений о капитализме и демократии? Как могла оказаться жизнеспособной практика манипулирования собственными гражданами при помощи идеологии, влияния на те силы, что сегодня считаются конкурентами. Очевидно, что ответ кроется в пропаганде «западных» ценностей демократии, свободы мнения, индивидуализма, общего благосостояния и, не в последнюю очередь, свободы предпринимательской деятельности. Однако, к сожалению, даже в тех счастливых странах, которые существуют за блестящими фасадами капитализма и американского образа жизни, более проницательные наши современники могут понять, как на самом деле функционирует эта система. Глобальный экономический кризис 2007–2008 годов вскрыл недостатки в работе системы и моральные риски. Погоня за прибылью, коррупция и негативные, эгоистически окрашенные стороны индивидуализма позволяют увидеть, какова «демократия» в действии, и осознать, что даже такой, казалось бы, благополучный образ жизни имеет свою обратную сторону, он не для всех, а кто-то может даже стать его жертвой.

42

"Снова война в Европе? Мы против!" Там же.

Историческая политика, политика памяти здесь становятся связующими звеньями. Тот, кто пытается интерпретировать историю, сортирует политических друзей и противников исходя из их важности для нынешних союзов и противостояний. Тот, кто наиболее убедителен и дотошен в своей попытке раскопать новые «аргументы», у того может получиться поколебать возможные симпатии и положить им конец. В этом смысле Россия и, соответственно, Советский Союз являются для немцев и американцев основной целью. Политика России всегда велась с оглядкой на западную, воплощая в себе общность и враждебность, объединяющие и разъединяющие интересы. История Второй мировой войны выступает в качестве идеального орудия дискредитации советской и российской политики. Такую же роль играет и история Советского Союза эпохи реального социализма как с её действительно имевшими место преступлениями и заблуждениями, так и с тем антиисторическим осуждением, которому её подвергают. Такую иначе интерпретированную историю можно эффективно использовать в сегодняшних политических спорах и, подобно орудию, привести её в боевую готовность для борьбы с сегодняшней Россией и антизападной политикой.

Для российской стороны принудительно навязанная ей война с Германией по сей день является важнейшим переломным моментом в её истории, намного более значимым, чем смена царей, революционных лидеров или президентов, намного более значимым, чем нередко кровопролитные смены режимов последних полутора сотен лет. На вопрос корреспондента итальянской газеты «Corriere della Sera» о том, не было ли отсутствие западных политиков 9 мая 2015 года в Москве расценено как «неуважение к русскому народу» и о том, что «сегодня эта память означает для российской идентичности», Путин объективно отметил значение этой войны и памяти о ней, как и памяти о победе в этой войне его страны, выступающей в составе большой антигитлеровской коалиции: «Вопрос не в идентичности. В основе идентичности лежит культура, язык, история. Война – это одна из трагических страниц нашей истории. Мы, конечно, отмечая такие дни, и праздничные, и печальные […] думаем и о том поколении, которое обеспечивало нам свободу, независимость, о тех людях, которые победили нацизм. Мы думаем также о том, что никто не имеет права забывать эту трагедию – и прежде всего потому, что мы должны думать о том, чтобы ничего подобного не повторилось. И это не пустые слова, это не опасение, основанное на пустом месте.

Мы слышим сегодня голоса, которые, например, говорят о том, что не было никакого Холокоста. Мы видим, как пытаются героизировать нацистов или коллаборационистов. […] Сегодняшний терроризм во

многих его проявлениях очень похож на нацизм, и разницы, по сути, никакой нет. Мне думается, что те коллеги, о которых Вы упомянули […] они просто за текущей непростой конъюнктурой международных отношений не увидели гораздо более серьёзных вещей, связанных не только с прошлым, но и с необходимостью бороться за наше общее будущее. Но это их выбор, и, прежде всего, это наш праздник, понимаете? […]

Мы вспоминали в эти дни не только тех, кто боролся с фашизмом в Советском Союзе, мы говорили обо всех наших союзниках, в том числе вспоминали и участников Сопротивления и в самой Германии, кстати говоря, и во Франции, и в Италии. Мы обо всех помним и отдаём дань уважения всем людям, которые, не жалея себя, боролись с нацизмом. Конечно, мы же прекрасно все понимаем, что именно Советский Союз внёс решающий вклад в эту Победу и понёс самые большие жертвы в борьбе с нацизмом. Для нас это не просто военная победа, для нас ещё и моральная победа. Понимаете, у нас почти в каждой семье есть потери, как мы можем про это забыть? Это невозможно» 43 .

43

Владимир Путин: «Мы никогда не обходились с Европой, как с метрессой». [Интервью: Paolo Valentino, Corriere della Sera]. В: Welt online. Berlin, vom 7. September 2015 –[09.09.2015 19:13].

Немецкая политическая элита, в числе прочих, как раз и хотела бы об этом забыть. С недоверием и презрением как левые, так и другие политики узнали, что федеральное правительство не хочет иметь ничего общего с предстоящей годовщиной освобождения Германии, а вернее, что оно, несмотря на свою, как правило, большую увлечённость историко-политическими темами и юбилеями, не видит необходимости в праздновании этой годовщины. Это тем более примечательно, что в 2014 году федеральное правительство не нашло в себе сил отказаться от мемориальных торжеств по случаю годовщины «начала» Первой мировой войны и чрезвычайно благосклонно отнеслось к историко-политическому и научному ажиотажу вокруг этого юбилея.

Ещё более странным это кажется в свете того вполне приличествующего ситуации внимания, которое представители Германии уделили 70-летней годовщине освобождения концентрационного лагеря Освенцим и его узникам, пережившим Холокост. Вместе с тем, отвечая на соответствующий запрос парламентской фракции Левой партии Германии [о праздновании 70 годовщины победы в России – прим. переводчика], федеральное правительство подчёркивает, что оно «осознаёт свою вечную обязанность помнить о преступлениях национал-социалистического режима и отдавать дань памяти его жертвам, в частности, поэтому оно финансирует создание мемориалов, призванных поспособствовать в осмыслении этих преступлений и сохранении памяти о них». В приведённом выше ответе федеральное правительство не видит никакого противоречия между широким вниманием к Первой мировой войне и деятельностью, связанной с политикой памяти. Вместо этого оно подчёркивает: «Неверно было бы необходимо сделать вывод, что такой повышенный интерес связан с попыткой снять с Германии вину за захватнические войны, уничтожение народов, преступления против человечности и тяжкие военные преступления национал-социалистического режима. В юбилейном 2015 году, когда отмечается 70 лет с момента окончания Второй мировой войны и освобождения большинства концентрационных лагерей, память о Второй мировой войне, безусловно вновь окажется в центре внимания общественности и СМИ» 44 .

44

Ответ федерального правительства на Малый запрос депутатов Севима Дагделена, д-ра Сары Вагенкнехт, д-ра Гезине Лётцш, других депутатов и фракции Левой партии Германии. – Drucksache 18/3634 – Bekampfung der Verherrlichung des Nazismus. Deutscher Bundestag 18. Wahlperiode. Berlin. Печатное издание немецкого бундестага 18/3779 от 20.01.2015, С. 6.

Когда федеральное правительство ставит перед немецкими общественными деятелями и учёными определённые задачи, особо подчеркивая роль «компетентных органов федерального подчинения, занимающихся политическим, историческим и культурным образованием», это гарантированно «способствует не формированию исторической картины, продиктованной государством, а укоренению в обществе научно обоснованной традиции памяти» 45 .

Такие действия укладываются в рамки общего подхода немецких политиков к истории, особенно в том, что касается исторической памяти. Они называют это объективным подходом к историческим процессам. Но в действительности управление финансовыми потоками, символические политические действия, а также создание и укрепление господствующей исторической картинки несомненно служат претворению в жизнь определённой политики.

45

Там же, С. 7.