Немецкие диверсанты. Спецоперации на Восточном фронте. 1941–1942
Шрифт:
Вернувшись в комнату, я с трудом дописал письмо, выдавливая из себя слова, вдруг зазвонил телефон. Говорил начальник, который сообщил, что через два часа состоится сбор и мы отправляемся на железнодорожную станцию. Меня очень обрадовало это сообщение, так как перспектива маршировать впереди строя и вести всех за собой казалась очень заманчивой. Но, как всегда, все мои предположения не оправдывались: когда подошло время, мы покинули школу и отправились на станцию, запевая строевую песню, я оказался сидящим вместе с Вилли и начальником школы в военной машине, украшенной флагом.
Шофер вез нас на станцию, и по мере отдаления я стал забывать и о школе, и о том, как кого звали. Мы пожимали друг другу руки и желали удачи, а прощальные слова начальника уже не звучали так жестко, как обычно.
Четыре отряда маршем прошли по станции, и нам отдавали честь и смотрели так, как будто мы были генералы. Все это льстило мне, и я сказал себе: «Вот что значит быть настоящим солдатом, и так будет всегда».
Потом начальник повернулся к нам, и мы с Вилли четко отсалютовали ему. Он посмотрел на нас долгим взглядом и, ничего не сказав, отвернулся и пошел в сторону. Мы остались предоставлены сами себе и теперь нетерпеливо ожидали поезда.
Глава 4
Четыре сотни мальчишек заполнили станцию. Она находилась совсем недалеко от лагеря, и поэтому здесь отсутствовали какие бы то ни было признаки цивилизации. Даже машинисты паровозов были из секретных служб. Все вокруг выглядело миролюбивым; обстановка была спокойной. Только случайные крики привратников из других лагерей в округе и пулеметные очереди нарушали тишину. Это попытались сбить самолет, своим гулом напоминавший пчелу, жужжащую над цветущим полем.
Поезд прибыл, состав отсоединили, чтобы на буксире оттащить на запасной путь. Здесь не существовало никакого графика. Военная полиция регулировала движение поездов в том или ином направлении в пределах засекреченной территории, и, когда нам дали добро, наш состав тронулся на Пиллау. Небольшой город, с численностью населения в полмиллиона, находился совсем недалеко от Южного Штаблока. Перед нами раскинулась отлично обустроенная гавань. Мы высадились прямо у берега, у охраняемых ворот и, войдя в них, оказались в красивом саду. Чуть дальше в кустах мы заметили выкрашенные в зеленый цвет бараки, с окнами, выкрашенными в белый цвет. Это напоминало сказку.
Я услышал голос, донесшийся из громкоговорителя:
«Командиру 115-го прусского подразделения военно-морских сил доложить в РТО».
Я подскочил на месте и помчался в штаб, располагавшийся на станции, где находилась целая группа морских офицеров. Они взглянули на меня с презрением, чуть ли не воротя нос, всем своим видом показывая, насколько они выше по положению стоявшего перед ним мальчика в форме капитана. Все они, как я понял минутой позже, являлись действующими офицерами военно-морского флота и теперь были нашими новыми инструкторами в группе. Они ничего не знали о 115-м подразделении, кроме его названия и номера – всего, что им было нужно.
Отряд за отрядом мы заходили в бараки, следуя за своими инструкторами, это были наши новые казармы. Здесь также находились две столовые: одна – для добровольцев, другая – для офицеров. По сравнению с нашей предыдущей школой здесь кое-что изменилось. Один из офицеров сказал, что в группе вводится новое правило и теперь и офицеры и солдаты будут есть вместе.
Несколько дней мы были предоставлены самим себе, а затем началось обучение. Сначала мы практиковались в дайвинге, погружаясь под воду. Со стороны это место напоминало огромную силосную яму. На поверхности ее площадь равнялась тридцати метрам, а под водой – немногим больше, около сорока. Один инструктор контролировал наши действия снаружи, другой под водой – страховал нас. Мы погружались свободными группами около пятидесяти человек, в то время как остальные наблюдали со стороны, а инструктор комментировал наши действия, указывая на ошибки и поправляя нас. Сразу же по окончании первого тренировочного дня всю нашу группу отправили на медицинское обследование, где первым делом нам измерили давление, в то время как следующая группа приступила к тренировкам по дайвингу. Основной целью тренировок было обучение тому, как правильно вести себя под водой, вместе с тем был сформирован отдельный отряд, где главным в процессе значилась интенсивная методика по обучению ведения подводной подрывной
Здесь наш день был расписан по часам, и не проходило суток, чтобы посреди ночи резкий стук вдруг не заставил вскочить кого-либо. Как только изучение одного предмета подходило к концу, мы начинали изучать следующий, и так до тех пор, пока каждый из нас не узнавал все до мелочей, начиная от поведения в подводных условиях и кончая перепадами давления. Мы зубрили правила, пока это не становилось для нас так же очевидно, как и то, что земля круглая. Закончив тренировки в импровизированном бассейне, мы приступили к учениям на море. Каждое утро, надевая костюмы, делавшие нас похожими на лягушек, закрепив на спине баллоны с воздухом, мы садились на баржи, ожидавшие нас, и отчаливали на расстояние примерно в пять километров от берега. Воздуха в цилиндрах хватало не больше чем на полчаса, и оставшееся время урока мы занимались тем, что чистили шланги от баллонов и другие подводные снаряжения. Мы учились экономить каждый глоток драгоценного воздуха и использовать каждый вздох по максимуму. Тот, кто истратит воздух слишком быстро или использует его, не добравшись до земли, считался не справившимся с заданием, поэтому снова и снова, день за днем мы оттачивали свое мастерство, до тех пор пока не достигли совершенства в этом деле. Конечно же это касалось всех нас.
Курс дайвинга был намного легче, нежели предшествующие наши тренировки. Иногда случались курьезы, но в общем весь процесс являлся для каждого чем-то новым и увлекательным, и, даже если возникали какие-то проблемы, мы справлялись с ними с радостью. Спустя несколько недель наши инструкторы объявили нам, что теперь мы владеем навыками погружения не хуже любого дайвера в немецкой навигации и вполне готовы к первым маневрам, которые будут проходить где-то на северном побережье в условиях настоящих боевых действий.
На следующий день за нами прибыли два старых транспортных корабля. Они почти насквозь проржавели и были в столь плачевном состоянии, что не вызывала никаких сомнений их неспособность служить чему бы то ни было, разве что переправить нас к месту назначения. Перед вступлением на борт нас снарядили всем необходимым: маслом для смазки техники, оружием, гранатами и, наконец, рапортом о своем прибытии. Выйдя в открытое море, корабли в течение всего дня часто меняли курс, тем самым запутав нас окончательно, так что мы не были в состоянии определить, в каком направлении движемся. Для некоторых ребят это был первый выход в море. Естественно, им было трудно ориентироваться, и они беспокоились. Хотя мы имели компасы, все же определить, в какой стороне земля, было невозможно. Все это было очередным испытанием, где от нас требовалось доказать, чему мы в действительности научились за все эти годы.
То утро я помню очень отчетливо. Для всех подразделений вдоль побережья прозвучал сигнал военной тревоги, возвещавший о том, что английские корабли и субмарины предприняли попытку бесшумно проникнуть на территорию. Был отдан приказ стрелять в любое судно без предупреждения, и, к своему удивлению, я чувствовал абсолютное спокойствие и уверенность в себе. Возможно, я имел преимущество перед остальными, так как был не новичком на море и знал эту территорию так же хорошо, как задний двор нашего дома. Я плавал в этих водах целый год, а потом еще год вместе со своим братом и знал практически каждый песчаный пляж и рельеф морского дна. Но в то же время я ни с кем не хотел делиться своими знаниями. Наверное, оттого, что инструкторы пытались запутать нас, от их тщетных усилий ввести нас в заблуждение мне становилось только веселее.