Немецкие шванки и народные книги XVI века
Шрифт:
А мужики пустили мышью погибель бегать по полу, и повадка ее пришлась им по вкусу. Но тут кто-то, сообразив, воскликнул: «Ах ты черт побери, мы же забыли спросить, чем ее надо кормить, что она ест!» И послали вдогонку за мошенником, чтобы узнать ответ на этот вопрос. Гонцы припустили по дороге с криками: «Стой! стой!» Мошенник обернулся. «В чем дело?» — «Скажи-ка, дорогой, а что мышья погибель ест?» — «А все, что ей ни дашь», — ответил мошенник, и оба гонца испугались, решив, что мышья погибель ест и скот, и даже людей, и побежали сообщить ужасное известие остальным. Те тоже перепугались и запричитали: «Ах ты Господи, что же мы наделали! Если бы нам только удалось от этой проклятой мышьей погибели избавиться, а что денежки наши плакали, так это полбеды». И опять послали гонцов, чтобы попросить мошенника забрать у них мышью погибель, хотя бы и даром. Но он ушел уже так далеко, что гонцы его не догнали и воротились обратно ни с чем.
На всех в деревне напал великий страх. Мужики рассудили так: «Когда мышья погибель сожрет всех мышей, она примется за скотину, а потом за наших жен и детей, а в конце концов и за нас самих». А один старик придумал вот что: «Чтобы избавиться от этого страшного зверя, нам надобно еще раз раскошелиться, чтобы возместить нашему доброму хозяину стоимость его дома, а сам дом — спалить дотла, и мышью погибель — сжечь заживо вместе
Подобных простаков теперь уже не найдешь, но и сейчас встречается немало людей, стремящихся выгадать грош, а в итоге теряющих гульден, а то и больше; таких людей и поныне полным-полно.
2
История, мораль которой должны намотать себе на ус и стар и млад
Случилось мне в 1549 году заниматься одним делом на пару с человеком, имени которого я называть не стану, чтобы он не возгордился. И вот однажды работа у нас оказалась настолько срочной, что пришлось нам из-за нее встать с постели ровно в полночь. А напарник мой привык коротать ночи с прелестной молодой женушкой, и она, разумеется, предпочла бы, чтобы он остался поработать с нею. А вот этого-то он никак не мог взять в толк, полагая, что короткое время она без него превосходно сможет обойтись, раз уж ему предстоят такие тяжкие и срочные труды, — тем более что до сих пор она никогда не давала ему понять, что его присутствие или же отсутствие для нее так важно. Когда, однако же, мой добрый компаньон провел в наших ночных занятиях пять ночей подряд, жена его в пятницу утром оказалась или же сказалась больной. И, провожая его на работу, воскликнула: «Любезнейший Н.! Знал бы ты, как плохо мне было вчера весь день и сегодня всю ночь! Кажется, я и в самом деле заболеваю». Такие слова опечалили мужа, болезни он своей жене никак не желал, но поженились они еще совсем недавно, и он, полагая, что в медовый месяц достаточно поусердствовал, решил, что денек-другой, свободный от семейных радостей, ни ему, ни ей помешать не может.
На следующий день он вышел на работу с крайне унылым видом. «Что с тобой, — спросил я у него, — почему ты так печален? Тебе, наверно, не повезло с женою». — «Да нет, — ответил он, — с женою-то мне повезло, только сейчас она что-то прихворнула». — «Да брось ты, — сказал я ему, — стоит ли так расстраиваться. Женщины вечно хворают, но никогда не помирают». Но он мне не поверил и, кстати, оказался совершенно прав. Не зря же сам Господь Бог сказал в Книге Бытия наряду с прочим и такие слова: «Оставь отца своего и мать свою и прилепись к жене». А святой Павел добавил: «Любите, мужчины, жен ваших, как свое собственное тело!»
Вышеприведенные изречения пришли на ум и моему напарнику — и он, воротясь тою ночью домой, спросил у жены, все ли еще больной она себя чувствует. И она ответила: «Ну конечно же. Просто не пойму, что у меня с животом творится». И он спросил у нее: «А почему ты себе ничего не приготовишь поесть, почему не выпьешь доброго вина?» И она ответила: «Мне не хочется ни пить, ни есть». А он не смог распознать причину ее болезни, иначе бы он ее непременно вылечил. Так длилось до самого воскресного утра — а тогда он заговорил с ней в постели и спросил у нее, не захотелось ли ей поесть и попить, и добавил: «Может, тебе хочется курочку, или рябчика, или пару рябчиков, или же рыбки, или же фунт добрых раков, или зеленый салат, или еще чего-нибудь. А идти за покупками тебе не придется: я сам выйду и все куплю, благо, у меня сегодня свободного времени более чем достаточно. А если тебе не нравится привозное вино, то давай отправимся в деревню за домашним. Встань только с постели, приди в доброе расположение духа!» Такие мужчины, как этот, мне нравятся; у меня есть знакомая, которая только и мечтает, чтобы ее муж именно так себя и вел, это ведь чисто по-христиански, — и мне даже не кажется, что подобное поведение предосудительно, если, конечно, оно соответствует твоей натуре. Но бедной новобрачной было не до еды и не до питья, голод, который она испытывала, можно было утолить только в постели, и только об этом она и думала, когда объявила мужу: «Да нет же, мне не хочется ни есть, ни пить», но позабыла или же не решилась добавить, чего же ей хочется. А он, уже в некотором раздражении, спросил: «Чего же ты хочешь? Ну, чего? Может, тебя, извини за выражение, оприходовать?» И жена тихим голосом ответила: «Что ж, у каждого есть своя маленькая слабость». Мой добрый приятель поразмыслил над ее словами да и приступил к делу. А потом спрашивает: «Ну как, есть еще не захотела?» И жена отвечает: «Еще нет». Тогда он собрался с силами и уступил ее слабости еще разок. Жена тут же поправилась, встала с постели и пошла с мужем на рынок. Обрадованный ее исцелением, он купил пару цыплят, она собралась их пожарить да наказала ему раздобыть к обеду доброго вина. При встрече я спросил у него, как чувствует себя его жена, и он поведал мне всю эту историю от начала до конца, заставив меня от души надо всем этим посмеяться.
А смеяться тут, между прочим, нечему. Всякий, кто надумал жениться, должен сначала хорошенько поразмыслить да взвесить, удастся ли ему в достаточной мере удовлетворить естественные потребности жены, как, например, в еде, в питье и в обновах, но и о естественных потребностях, возникающих ночью, ему не след забывать. Если решишь жениться, а сам не сможешь выполнять разумные домашние обязанности, то, боюсь, доведется тебе худо есть и жестко спать, — если, конечно, не достанется тебе жена, которой придется не по вкусу исполнение супружеских обязанностей, — да ведь где таких жен нынче сыщешь! Потому что и пища и питье суть лошадки, везущие все к той же цели, — а если отправляться в поездку тебе неохота, жена твоя уж постарается подыскать себе наездника более удалого. И ему достанется все, что ты заработаешь честным трудом — и все твои труды, следовательно, пойдут прахом. Ежели ты беден, то прямая дорога тебе в приют для убогих. Вот с чем следует считаться, а не посчитаешься — оно выйдет тебе боком. А есть мужья, которые бы и рады, да только у них ничего путного не получается. Не скажу, что они ведут себя не по-христиански, но уж
3
История о пекаре, воскресившем жену игрой на скрипке, и о купце [33]
Жил в одном имперском городе пекарь, очень старательный, но крайне невезучий. Все у него валилось из рук, муку приходилось покупать втридорога, а хлеб отдавать за полцены, и стал ему белый свет не мил. Но вот однажды ночью пришла ему в голову одна достаточно хитроумная мысль, как это порою бывает с подобными неудачниками, и он сказал жене: «Милая моя женушка, ты сама видишь, как плохи у нас дела, хотя мы трудимся в поте лица своего, бьемся как рыбы об лед и при этом каждую копейку считаем и пересчитываем. А Бог нас все наказывает и наказывает!» Начал он с Бога, чтобы поскорей добраться до своей главной мысли. «И все же, если ты захочешь и сумеешь мне помочь, мы попробуем попытать счастья еще разок». Жена ответила: «Милый мой пекарь, я с удовольствием помогу тебе, если ты задумал честное дело». И он сказал: «Ну а какое ж еще. Сходи-ка к мяснику и попроси у него телячьей крови. Я положу тебя на пол, измажу кровью, а после этого подниму такой шум, как будто начну разносить весь дом вдребезги. А ты, пожалуйста, при этом ори, как будто тебя режут. Да ори погромче! А когда на шум и крик сбегутся соседи, притворись, будто ты умерла, а я тут начну играть на скрипке — и ты от этого как бы воскреснешь. Вот так ты сможешь мне помочь». Жена согласилась, и муж принялся шуметь, словно разносил по щепке весь дом. Жена закричала что было мочи, завизжали и дети. Шум разнесся по всей округе, и соседи сбежались узнать, что, собственно говоря, происходит. Жена пекаря лежала на полу вся в крови и казалась мертвой, и все, увидев ее, изрядно перепугались. А по соседству жил один купец, и был он порядочной сволочью и к тому же большой мастак обводить всех вокруг пальца, — может быть, поэтому Бог и решил наказать его и привел с этой целью в дом к пекарю. Привел, а верней сказать, приволок, потому что купец явился сюда одним из первых и сразу же пристал к хозяину дома с обидными расспросами: «Эй, сосед, да ты никак жену зарезал?» И пекарь ответил: «А что ж мне было делать, коли она меня допекла! Меня и так судьба не больно-то, мягко говоря, жаловала, а тут еще ее постоянные попреки да издевки. Правда, стоит мне заиграть на скрипке, как она тут же воскреснет. Так уж у нас в доме заведено». И с этими словами он снял со стены скрипку, сел за стол, словно все, что происходит в доме, его ничуть не касается, и заиграл, и замурлыкал песенку:
Если поженились,
Значит, жить придется…
Собравшиеся немало подивились тому, что пекарь, убив жену, пребывает в спокойном и радостном настроении, и решили, что он рехнулся. По ходу песенки жена пекаря начала, однако же, слегка подрыгивать ножкой, но он делал вид, что и это его не касается, играл себе да играл. И наконец женщина заговорила слабым и словно бы замогильным голосом, как будто она только что очнулась из мертвых: «Ах, милый мой муж, как смеешь ты убивать меня до смерти, а потом воскрешать игрой на скрипке, как смеешь ты обрекать меня на все новые и новые муки! Уж лучше убил бы ты меня окончательно, тогда бы я больше горя не знала». — «А скажи-ка лучше, — ответил ей муж, — почему ты на меня все время шипишь, почему ты ругаешься, почему не можешь держать язык за зубами?» В ответ на что женщина бессильно, в полуобмороке поднялась на ноги; соседи подхватили ее и уложили на кушетку, после чего разошлись по домам.
Купец, однако же, домой не спешил. Он замешкался в доме у пекаря, размышляя: «Что же это за скрипка такая, если она воскрешает мертвецов? Надумай пекарь ее продать, я бы уж не поскупился, потому что и у меня жена такова, что убить ее хочется каждую минуту. Вечно она норовит подать милостыню несчастным, вечно старается уговорить меня сбавить цену беднякам, вечно я на нее за это зол. А будь у меня эта скрипка, я бы ее убил, поторговал спокойно, по своему разумению, а потом опять оживил бы!» И, додумавши до этого места, он спросил у пекаря: «А что, сосед, жив ли еще скрипичных дел мастер, изготовивший эту скрипочку?» — «Не знаю, — ответил пекарь, — я привез ее из Неаполя». — «Неаполь далеко», — подумал купец, а вслух произнес: «А продай-ка ее мне, соседушка! Я хорошо за нее заплачу». Но пекарь ответил: «Нет, дорогой сосед, этого я не сделаю, не то мне придется отсюда в скором времени бежать куда глаза глядят. Она меня уже не раз выручала». — «Соседушка, — принялся настаивать купец, — я заплачу тебе за нее триста гульденов наличными. На такие деньги ты сможешь накупить всякой всячины и станешь жить с женой в мире и согласии». Но тут жена пекаря вскочила с кушетки и закричала: «Нет, милый муж мой, ни за что на свете не продавай ее! Ты ведь все равно не удержишься, на что-нибудь ненароком осерчаешь — и что же получится? Тебе придется пускаться в бега, а меня — меня уже ничто не сможет воскресить. Что же станет тогда с нашими малыми детками?» — «Да уж соглашайся, милая, — сказал ей купец, — а я справлю тебе в придачу добрую шубу». И они с пекарем ударили по рукам. Купец обрадовался, выложил деньги, забрал скрипку и унес с собой.
А в скором времени собрался купец продать полный погреб зерна, да только заломил такую цену, что ни у кого из пекарей не хватило денег, и жена его начала торговаться с ними сама. Такое пришлось купцу не по душе, он дождался, пока пекари не убрались восвояси, и заорал на жену, угрожая ей: «Больше тебе такое не пройдет! В следующий раз я изобью тебя до смерти!» Ибо он был уверен в чудодейственных свойствах скрипки. Жена отвечала ему: «Дурак ты несчастный! Тебя с этой скрипкой хорошо надули!» Купец пришел в страшное бешенство, схватил жену за волосы и принялся таскать из комнаты в комнату. Она закричала дурным голосом, а он выхватил из-за пояса кинжал и нанес ей несколько смертельных ударов в голову, отчего несчастная женщина сразу же испустила дух. Купец же взялся за скрипку и начал играть на ней, полагая, что жена незамедлительно воскреснет. Играл он, играл, а она все не воскресает, и помянул он в сердцах святого Валентина, да только тот был здесь совершенно ни при чем. Играл, играл — а жена мертвехонька. Купец совсем взбесился, разломал скрипку и с обломками в руках побежал к соседу. «Слушай, пекарь, что за скрипку ты мне подсунул? Я убил жену, а воскресить не могу — и это ты во всем виноват». — «Да черт тебя побери, — ответил пекарь, — если не умеешь с ней обращаться, так отдавай обратно, мне она в самый раз пригодится. А деньги я тебе верну». А откуда купцу было взять скрипку? Он уже разломал ее на части. Пошел он домой, взял, что смог унести, да и поминай как звали. А пекарь, коли не помер, до сих пор при деньгах.