Немецкий брульон
Шрифт:
Вторая голова
Вторая голова у чудища кудесного, это статистический герой, мы подскажем: продукт Страны Грёз, на десяток лет прописавшийся в каждом телевизоре.
Он побеждал в модных рейтингах, одинаково любим как городскими тётеньками и их дочурками, так и районными доярками… типа нашей Клавишны Баварской.
Намекаем: то был Бред Питт. Может, Шон Пен. Или темноволосый, завсегда голый, и вечно на корточках в корыте душа Рик, выставивший цюцюрку 46 напоказ, торчмя, предварительно подзадорив. Специально для женской прессы.
46
Пенис (укр.)
Не верьте Рику – всё это фальшивые заготовки за секунду до того, как. Ничего там само не стоит. Чики–чики: вспышки
Рик, ох уж этот Рик! Ох и сволочь, ох и обманщик!
Имена актёров, соревнующихся за прописку в горе–литературе Туземского–Егорыча, прекрасно известны незамужним девушкам русских деревень. Об этом можно легко догадаться, заходя на экскурсии в их спальни. и глядя на россыпи вырезок из журнала «Звёздный путь».
Эти божественные образа «с цюцюрками и без» в розовых поцелуях. Сам Иисус позавидовал бы такой популярности, если бы поинтересовался тайнами русской женской души. А ещё более удивился бы готовности мамзелей к совокуплению с бумажкой – оживи её хоть на секунду.
Пришпилены Питы, Пены и Рики к иконостасным изголовьям кроваток тех мiлоток, что из Дровянников 47 прибывают в большие города, в те, что шумят и веселят переселенок по ночам, подобным ночам диканьским. Только снег в городах не лежит, как в Диканьке или Дровянниках, он убирается техникой чудатой.
Живут дiвчата кто где, но только не в отелях, что вы! Там они бывают, конечно, но изредка, и не каждая. Чисто для снятия пробы с иностранного фрукта–овоща хрін (coq) 48 , когда позовут заезжие халявщики. Узнать: как там, мол, у иностранцев с «энтим делом»: уж всякого авантажней, чем у ими брошенных Васек и Колек, которым пофигу где – в койко–месте или в овраге растопыркой.
47
Если не ошибаемся, то «Дровянники» упоминаются в романе «Наиленивейший графоман», состряпанный как–то в промежутке между страстями г–ном–товарищем Туземским К.Е.
48
Буквально «петух» (фр.), но и «хуй», и переводчик 7–ого пола просит пардону.
Доведись Ваське или Кольке сказать такой нежной нью–городской даме слово по–французски, и она Васькина или Колькина. Нью–городский овраг покажется Централь–парком, селфи – Голливудом, а койка – номером в Шато–Мармоне 49 .
Цель прибытия сільських золоток в Большие Города – приобретение любой міськой квалификации, – лишь бы предложил кто. А фактически: для улучшения жизненной перспективы средствами «zамugesтvа».
Ища счастья на бытовых качелях, часть дівчинок пытается надёргать інтелекту в универских оранжереях. Авось, когда–нибудь, да пригодится: будущему мужу, детям, себе после развода.
49
Отель, облюбованный «звёздами» мира, расположен в центре Голливуда.
Исконно городские дiвчатки с богатыми мамочками и папочками дешёвыми вырезками брезгуют.
Они покупают толстые журналы, набитые фирменным гламуром. И, разобравшись по журналам и по кабакам в реалиях жизни, предпочитают брать реальных пацанов с всамделишным баблом, пусть даже с пипиской вместо цюцюрки.
Третья голова
«**»
…Псевдописатель Некто, поставив две звезды на этом самом месте и, набив трубку дешёвым табаком, попытался было поставить звезду третью, свинтить главу и перейти к следующей.
Но тут послышались негодующие крики читателей. Пришлось тормознуть, вникнуть. И что же он услышал и увидел? 50
1. ххх
2. ххх
3. ххх
4. ххх
5. ххх
6. ххх
7. ххх
8. ххх
Но, злой Чен выбросил нахрен первые 8 пунктов
услышанного и увиденного. Поэтому начинаем с 9–го.
9.
– Третья–то голова у крокодила чья? Забыл элементарную арифметику, а взялся конструировать организмы, – орали мастера ДНК–генеалогии. Им вторили родители овечки Долли.
50
1.
Гражданин Нектор Озабоченный сидел на кончике его пера и по–бухгалтерски волновался за расход чужих чернил. А особенно за соответствие их расхода реальному выхлопу. Рентабельность исследуемого писателя, по его мнению, находилась в отрицательном
2.
– Всех бы этих писателишек определить в налоговую инспекцию! – несправедливо и ровно наоборот считал один, совершенно незнакомый, зато чрезвычайно важный пенсионер республиканского значения, сколачивающий капитал для своих пышных похорон на карточке VISA GOLD.
3.
– Вот бы учредить приз от Президента за внимательность, за экономию, и, особенно, за участие в искоренении писательского терроризма! – думал другой. Этот усат, горбачёват, нечистоплотен, без мозгов в башке – и он был крайним справа.
4.
Боковой судья слева, – злобствующий, сутяжный философ В. Бесчиннов, – ровно так же, как и наш графоман, – пищущий человек. Но, не зарабатывающий ни грамма на теме любви среди слонов. «При таких выгодных условиях конкурса, а не поучаствовать ли в дальнейшей ловле писателя на слове? Силён ещё, и, ах как полезен для россиян жанр сексотства! – думает он.
5.
– А если повезёт, то и на глубокоуважаемую мозоль наступить! – решает завистница и конкурентша на писательской ниве.
Её НИК… – к чёрту её НИК. Много чести! Эта НИК считает себя самым главным критиком Интернета, не написав ровно ничего. Её любимый форматный герой и образ, с которым она слилась навсегда – Старуха Шапокляк. Она – завзятая, мерзкая троллиха и ближайшая подруга некоего графомана сутяжного, который, так же как и Кирьян Егорыч (Егорыч), писал про слонов. Но, сутяжный графоман писал про слонов – производителей фантастического интеллекта, а наш незабвенный Егорыч – про статуэтки, калечащие судьбы людей. И о слоне – воспитателе юношества, консультанте всех сексуальных мачо – апологетов русской демографии.
И, хотя НИК с сутяжным графоманом по всей видимости спят в разных постелях, но брызжут интерактивной слюной одновременно. Ровно сиамские девственницы.
6.
– Хватит нам таких псевдографоманистов – реформаторов. Бумаги в стране не хватает. Засоряют, понимаешь ли, Лазурные берега Интернета. 7.
– Довольно! – необдуманно бубнят следующие, нежась, кто на отреставрированных Мартиниках, кто на идеально круглых Канарах. 8. – Рано звездить!!! – кричат самые наивнимательнейшие педанты, требующие к себе уважения. – С той стороны двери герой был с только что зажжённой свечой, а с другой – уже с Огарковым Вовой.
На что писатель–неформал Некто в достаточно неучтивой форме – для столь важного обстоятельства, как количество голов у невиданного человечеством reptile consciously thinking 51 , – ответил нижеследующей фразой:
«А третья кучерявая голова рептилоида напоминала те чугунные памятники, что стоят на каждой площади имени А.С. Пушкина».
И добавил недостающую звезду.
«*».
Хрясь! И всё стало на свои места. Чего вот шуметь по таким пустякам?
51
«Пресмыкающееся сознательно мыслящее».
Злой Чен выбросил и этот пункт 52
Дамочки из Лангра.
А вот тут неожиданно для читателя и мировой литературы в целом, кое–что становится понятным.
52
Мы же – скромное читательское меньшинство, находящееся в молчаливом, почти масонском альянсе, добравшиеся до этой страницы, – мы аккуратны и вежливы.
Мы понимаем суть намёков и недосказок.
Мы умеем хранить чужие тайны.
Мы читаем и перечитываем непонятное; при необходимости возвращаемся в середину и в конец.
Выпарив, синтезировав, кристаллизовав растворённую, тщательно замаскированную идею, мы плюём на неё.
Вот так номер! Отчего же так?
…А от того, что нам интересен не результат, а процесс. Мы следим за истоками рождения смысла, и за процессом кристаллизации вытекающего из буквенно–словесных комбинаций смысла. Мы слушаем музыку.
Музыка! Джаз! Литератор Дюк и писатель Луи!
Мы углядели разницу между первым вариантом рукописи, вторым – сокращённым и средним предпоследним (?): он ни туда, ни сюда, в нём ни тяти, ни мамы. Ни тяги к умному, ни пользы человечеству.
И это всё славненько!
Мы удивляемся, но не сожалеем об якобы потерянных возможностях. Мы не плачем по выдернутым из «Мойдодыра» страницам, применённым в пользу мистера Бима под вязом на Никитском бульваре, и по стёртому с лица мировой литературы трёхголовому герою без точного имени и фамилии.
Дай ему имя, так он показал бы всем этим Кихотам, Швейчикам и Сойерам, где зимуют тримордые, почём зря не кусучие Русские Раки!
Конец ознакомительного фрагмента.