Немного грусти в похмельном менте
Шрифт:
— Так.
— Вот он и вернулся. Буквально через пару часов. А ты его и взял! Мне тебя чего, учить надо, что ли, в конце-то концов?
— А похищенные ценности где?
— Ну вот! — хлопнул себя ладонью по ляжке сидящий на стуле майор Молодец. — Выходит, мы вообще всю работу за вас делать должны? Да? И вора поймать, и ценности… которые им злодейски похищенные… все вам на блюдечке выложить? Так, что ли? Так ты себе это дело представляешь, да? В общем, я Страхова забираю, а вы… Короче, работайте. Проводите дознание, колите его как-то, в конце концов! Все, пошли,
Моргулис с Лобовым подошли к Страхову и помогли ему подняться со стула. Возглавляемые Молодцом, они направились к выходу из кабинета.
— Нет, правда, ребята! — окликнул их Непонятко. — Вы же его прямо на выходе из квартиры задержали, так? А где ценности?
— Хитер больно, ворюга, — остановившись, обернулся Лобов. — В момент задержания ценностей при нем обнаружено не было. Вероятно, уже успел где-то спрятать. — Где?
— А может быть, прямо там, в квартире, — предложил свою версию Моргулис.
— То есть… — задумался Непонятко. — Не вынося, что ли?
— Почему нет, — пожал плечами Молодец, выходя из кабинета. — Тоже версия…
Леонарду Амбросиевичу Новодельскому так и не довелось наблюдать за своим изделием в процессе экспериментального пуска. А жаль.
Эффектно стартанув прямо из окна его квартиры, ракета уверенно набрала некую высоту. Демонстрируя превосходные тактико-технические характеристики своего газотурбинного двигателя, но повинуясь лишь капризам атмосферных потоков — поскольку была лишь опытным образцом, и системы наведения, равно как и управления полетом, не имела, — она совершенно бесцельно и неконтролируемо стала бороздить ночное небо.
Многие граждане наблюдали над городом низколетящий неопознанный объект, что впоследствии дало повод для самых разнообразных слухов.
В районе аэропорта Пулковской обсерватории даже удалось его сфотографировать. На следующий день проявленные и увеличенные снимки повергли молоденькую лаборантку Лизоньку Нещипайлову в шок. Снимки решено было засекретить, до выяснения. Но Лизонька, утаив от начальства одну из фотографий, вынесла ее за пределы обсерватории и показала своему ухажеру, репортеру городского еженедельника «Час пук». Тот совершенно обалдел от увиденного и немедленно бросился с этим снимком в редакцию, но там, взглянув на летящий в ночном небе фаллос, над ним только посмеялись и посоветовали, если уж и заниматься мистификациями, то более грамотно. Дескать, это же явная «утка». И совершенно несмешная. Да и фотомонтаж какого-то… совершенно непрофессионального качества. Все смазано, видно не очень-то и отчетливо. Так и не увидела в результате общественность уникального снимка на страницах периодической печати.
А ракета, достигнув самых окраин города, самопроизвольно сделала широкий плавный разворот и легла на обратный курс. Уподобившись почтовому голубю, она, видимо, решила вернуться домой. Туда, откуда вылетела.
Ровно гудя двигателем, она неотвратимо приближалась к территории района подотчетного РУВД, в котором начальствовал подполковник Дубов.
— Ну что, — стоя в кабинете
Калинин спал на составленных стульях. Забота сидел на столе и болтал ногами. В углу кабинета Моргулис втолковывал что-то все еще плохо соображающему Юрию Страхову, который внимательно его слушал и время от времени кивал. Витя Лобов и стажер Мышкин зачем-то отодвигали от стены сейф.
— Если кто хочет, может идти домой.
— А смысл, Петрович? — вяло отреагировал на предложение начальника Забота. — Время-то уже… Только доберешься, и опять на службу. Уж лучше здесь заночевать.
— Тем более что… это… у меня есть, — Лобов извлек, наконец, из щели между сейфом и стенкой какой-то исписанный аккуратным почерком листок и, бережно сложив, спрятал его на груди.
— Что у тебя есть? — оживился Забота.
— А вот! — Виктор торжественно извлек из сейфа литровую бутылку самогона.
— И ты тихарил? — укоризненно посмотрел на него Молодец. — От своих же товарищей?
— И ничего я не тихарил! — возмутился Лобов. — Чего мне тихарить-то? Тем более от своих. Просто… я думал, может быть, на утро оставить. Утром-то всем уж совсем хреново будет. Разве нет?
— Будет день, будет пища, — философически изрек Забота, извлекая из ящика стола мутный стакан. — А пока… наливай.
Рефлекторно проснувшийся при звуках слова «наливай» Калинин, не открывая глаз, произнес сакраментальное:
— Никогда не следует откладывать на завтра то, что можно выпить сегодня.
Затем он неоправданно резко решил подняться со своего ненадежного ложа и с грохотом рухнул между опрокинутых стульев. Его шумное падение с точностью до секунды совпало и отчасти заглушило какой-то непонятный грохот внутри здания и звон разбитого стекла.
— Что это? — поднял взгляд к потолку Молодец.
— Дознаватели небось у себя там, наверху, оттягиваются, — предположил Забота и протянул ему первому (по нраву старшинства) стакан с самогоном. — Пей, не напрягайся.
Услышав те же звуки, начальник дежурной части майор Висюльцев тоже задрал голову, насторожился, а потом махнул рукой и допил стакан вермута.
— Опера небось гульбанят, — сказал он вслух самому себе, закусил кусочком надкушенной конфетки, остатки которой тщательно завернул в фантик и убрал в карман кителя.
Глава 7
НАПРАВЛЯЕТСЯ НА ВСКРЫТИЕ ТРУП БЕЗ ВНЕШНИХ ПРИЗНАКОВ СМЕРТИ
Утро следующего дня началось с оглушительного вопля, который пронзил все здание РУВД от подвала и до самого чердака. Вопил пришедший на службу подполковник Дубов. Он открыл дверь своего кабинета и вначале ошеломленно замер на пороге. Окинув взглядом осколки стекол и перевернутую мебель, он беззвучно хватал ртом воздух и неотрывно смотрел на лежащий посреди кабинета предмет. Предмет был явно издевательской формы и оттого выглядел особенно зловеще. К тому же, несмотря на разбитое окно, через которое в кабинет нанесло снегу, пахло в помещении отвратительно.