Немного любви
Шрифт:
Она, наконец, отклеилась взглядом от пана Кафки и уставилась на него, не сделав и попытки сбежать. Осматривала как ощупывала — по плотности взгляда. Спросила, прищурясь:
— Погоди, ты... седой?!
Седой Грушецкий, божечки. Ее чуть покачивало, мостовая плыла из-под ног. Паника скрутила, словно рукой сжала желудок. Даже вечно юный Грушецкий теперь седой. Он молчал, нависал над ней, только глаза сияли.
— Эк тебя жизнь потрепала, Яничек. Или, прямо скажем, бабы?
—
— Ну конечно, конечно, увертлив до последнего вздоха. Давно завел себе нового зверька? Или будет правильнее сказать: заимел нового зверька?
— Тебе не идет пошлость.
— Вот еще ты будешь решать, что мне идет, что нет.
— Тебе с чего сдалась моя личная жизнь и мои бабы? Тебя вроде бы это довольно давно не касается. Это все, о чем бы ты хотела меня при встрече спросить?
Только в этом раздражение и проскочило, как посмотрел. Только на малую крошечку выгулял себя, позволил уследить за нутром. Значит, где-то внутри еще живой, значит, можно и нужно достать в живое:
— Ты думаешь, мне еще есть, о чем тебя спрашивать? Думаешь, что-то осталось? Прага — последнее место на земле, где я хотела бы оказаться вместе с тобой снова.
Пожал плечами:
— Ясно. У тебя ничего не поменялось. Ты так и не простила меня за чувство, которое сама же к себе ко мне и испытывала. Если бы я мог усилием воли включить любовь, то я бы непременно...
Дернулась, словно обварил ее кипятком, а не довольно с его точки зрения тактичным образом вспомнил минувшие дни:
— Какой же ты мудак, Грушецкий! Какой. Ты. Мудак. Никогда не говори ничего подобного ни одной женщине — про усилие воли — если, конечно, у тебя возникнет в жизни хоть одна, которая будет тебе не как я, а действительно дорога.
Уже. Уже возникла, но предпочел, понятное дело, промолчать. Возразил с досадой:
— Я вот говорю тебе что-то человеческое, но для тебя остаюсь просто мудак. Если раньше мы хоть в чем-то пересекались в понятиях о жизни, то теперь... а, нет никакого смысла в этих разговорах.
— Нет, — она снова чуть покачнулась. — Нет смысла, Ян, и не было. Я всегда разговаривала с пустотой внутри тебя, которую сама же и наполняла смыслом. А с кем разговаривал ты? Мне на Нове Место. Сделай одолжение, оставь меня в покое и вали по своим делам. А Йозефу я сама все скажу, пусть подложит под тебя Богумилку, она в твоем вкусе и судмедэксперт вдобавок...
— Да лесом всех Богумилок, Эла, мы не виделись десять лет, я... ну неужели это все, что ты мне скажешь?!
— Ты меня предал.
— Ты заблокировала меня в соцсетях!
— Каждый в любой момент времени может откатить условия взаимодействия
— То есть, не общаться.
— То есть, да. Человек, которого я любила в тебе, умер давным-давно, много чести оставаться в контакте с его бренной оболочкой.
— Я тебе говорил, что так будет. Я сделал, что ты хотела, в итоге потерял друга. Любовь все разрушает.
— Ты поимел друга, если точней. Всего-то и надо было, чтоб сохранить дружбу, быть немного честней — с другом, даже если он женщина. Я же спрашивала тебя до встречи, с кем ты. Разве ты ответил мне как есть? А потом, лежа со мной, писал своей девке «хочу к тебе» и показывал мне, как другу, эту переписку... Любовь разрушает? Любовь созидает все, если ты осмелишься отдаться ей, как потоку, как пламени...
— Отдаются обычно женщины. Это не ко мне.
Пустой и пошловатый. Как ты безжалостна, жизнь, к лучшим своим творениям.
— Я не понимаю, зачем тебе это было нужно, Ян, если не значило ничего.
— Ну почему ничего?
— По результату.
— А какого результата ты ждала? Ты получила, что хотела — меня — так? Ну, не роман же было с тобой заводить.
Каждым словом делал нестерпимо больней. О да. Четко и правдиво — роман заводят с другими. А ты в пролете всегда. Ты не из тех, с кем заводят роман живые человеческие мужчины, желаемые тобой превыше всего. Не роман. Зачем же было тогда... если не значило ничего?!
— Так или иначе, ты выбрал то, что выбрал. Имей теперь то, что выбрал. И нет, мне неважно, что ее хватило тебе только на три года.
— Так ты все же следила за моей жизнью? Польщен.
— Вместо меня ты выбрал того себя, которому время от времени нужна новая щель. Прекрасно, это твой выбор. Но при чем тут так называемая дружба? Вот с этим я должна была «оставаться в контакте»? Самому нигде не печет от постановки вопроса?
— Подожди. Я давно хотел сказать тебе, но все не случалось. Прости за все — и за все спасибо.
— Да пошел ты! Не нужна мне твоя благодарность. И извинений твоих я не принимаю. Для меня вся эта история была не про «прости и спасибо». Для тебя это просто слова, ничего больше, а мне подаяний не нужно, Яничек, перегорело. Мало того, что перегорело, так и не было ничего. Единственный реальный твой вклад в мою жизнь — то, что ты был сделанной мною ошибкой. Сам же ничего не сделал и не вложил. Ты умер для меня, и я не рада явлению подгнившего трупа. Смердит!
Развернулась, не прощаясь, пошла прочь.