Немного скандала

Уайлдс Эмма

Отец опустил газету.

– От кого?

– Я не знаю, кто их посылает. Правда.

– Они без подписи? – Он взял чашку кофе и поднес к губам.

– Нет, они подписаны. Но я не знаю, кто посылает их мне.

Брови отца сошлись на переносице.

– Какого чер… То есть что это значит? Если там есть подпись, Эмилия, вы должны знать, кто их вам присылает.

– Они подписаны Анной Сент-Джеймс, которая написала их много лет назад.

– Сент-Джеймс! – Чашка опустилась на блюдце, звякнув с такой силой, что

Эмилия даже удивилась, как оно не треснуло. – Что?

Он почти кричал, и на шум прибежал лакей, но отец отослал его прочь взмахом руки.

– Я бы предпочел, чтобы ты в моем присутствии не упоминала имени этой шлюхи, – сухо заявил он.

Нежные, хоть и шокирующие фразы, написанные плавным женским почерком, никак не вязались у Эмилии со словом «шлюха». Но, судя по выражению на отцовском лице, спорить было бесполезно.

– Я просто подумала – может быть, вы знаете, кто бы мог послать мне эти письма?

– Воображаю – какой-то любитель грязных шуток, – сурово отрезал отец.

– Мне бы хотелось знать, что тогда произошло.

Бросив салфетку на стол, отец вскочил на ноги.

– Нет. Не твое дело. Грязная история, и ни к чему вспоминать.

В лучах утреннего солнца его лицо казалось холодным и отчужденным.

– Многие мужчины заводят любовниц. – Эмилия выдержала его суровый взгляд, не желая отступать. – Понимаю, что они, как правило, не являются дочерьми герцогов. Анна многим пожертвовала во имя любви.

– Меня вряд ли может порадовать слово «любовница», произнесенное моей собственной дочерью. Кроме того, вижу, что ты воспринимаешь эту историю в романтическом свете. Выбрось из головы.

Сухие, жестокие слова приводили ее в раздражение.

Анна вставала перед ней как живая, через мысли и чувства, которые она доверила бумаге.

– Простите меня, я вовсе не хочу доставить вам удовольствие или, напротив, разочаровать вас. Но это касается нашей семьи, значит, меня тоже. И я уже не ребенок, – напомнила Эмилия, вызывая в своем предательском воображении жар и восторг поцелуя Алекса Сент-Джеймса. – Я достаточно созрела для замужества, следовательно, готова понять, как устроено наше общество. Мужские привилегии – это вовсе не секрет.

– А зря, – процедил он, но она тем не менее расслышала.

– Почему?

Он заговорил громче:

– Секрет или не секрет, но есть вещи, о которых леди не говорят.

– Вроде того, зачем мой дед соблазнил невинную девушку?

Наверное, ей не стоило заходить столь далеко. Лицо отца приобрело странный красноватый оттенок. С видимым усилием он взял себя в руки и спокойно поинтересовался:

– Кто тебе это рассказал?

Она не собиралась впутывать сюда Алекса, поэтому просто покачала головой:

– Не важно. Так это правда?

– Если это София наболтала тебе…

– Разумеется, нет, – поспешила заверить его Эмилия. Тетя София была несколько необычной, и все же она очень ответственно подходила к своей роли опекунши.

По крайней, мере отец, похоже, решил, что она не лжет.

– Эмилия, это случилось десятки лет

назад. Лучше всего забыть эту историю, и это мое последнее слово на данную тему. Сожги письма и забудь.

Она продолжала рассеянно помешивать шоколад, нежный звон ложечки о тонкий фарфор казался громом в наступившей тишине. Она робко сказала:

– Я ни за что их не сожгу.

– Почему?

Эти ломкие желтоватые листки таили столько чувства! Может быть, она безнадежно сентиментальна? Может, слишком увлечена этой историей, представляя, каково это – отдаться запретной любви? Но она знала, что не сможет уничтожить эти трогательные свидетельства чужой любви.

– Могу я попросить вас их прочесть? Тогда, возможно, вы по-другому…

– Ты можешь просить что хочешь, но я не собираюсь обсуждать с тобой столь неделикатную тему. – Повернувшись на каблуках, отец вышел, бросив на столе недочитанную газету – такого с ним еще не бывало!

Очевидно, он не забыл, печально размышляла она. Не забыла и другая сторона, ведь приходят же эти письма от кого-то! Эмилия пила остывший шоколад и задумчиво смотрела в синее небо и на залитый солнцем сад. Может быть, ей следовало молчать. Однако реакция отца говорила о многом. Десятки лет назад эта история наделала шуму.

У нее было нехорошее предчувствие, что эта история наделает шуму и в ближайшем будущем.

Кулак обрушился на челюсть с достаточной силой, чтобы вернуть его к действительности, и Алекс зашатался, бормоча проклятия и чувствуя на губах вкус крови.

Майкл, обнаженный по пояс, с поднятыми кулаками, недовольно хмурился, удивляясь его невнимательности.

– Что с тобой творится, черт возьми? Мог бы по крайней мере хоть сейчас сосредоточиться.

– Прости. Немного отвлекся.

Сейчас он уже прочно держался на ногах. Немного пригнулся, принимая боевую стойку, так способствующую ясности мышления. Маленький ринг был в их полном распоряжении. В это раннее утро здесь было тихо, лишь слуги тихо сновали туда-сюда.

– Ну. Будь внимательней. Не хочу попортить твое смазливое личико. – Майкл сделал ложный выпад, затем попытался нанести прямой удар в корпус, который Алекс успешно парировал. – Твоя рассеянность связана с теми старыми любовными письмами?

– Нет. – Алекс, также без рубашки, увернулся влево.

– Да, разумеется, – возразил Майкл, слегка улыбнувшись. Мускулистый торс поблескивал от пота. – Не стать тебе шпионом, Алекс. Тебя видно насквозь.

– А зачем мне быть шпионом, черт возьми? – Алекс сделал выпад, но Майкл отскочил назад, и кулак соперника едва задел его подбородок.

– Верное замечание, однако все мы выполняем свой долг. Спроси Веллингтона или Ливерпуля.

– Как выполняли его солдаты, однако я не настолько выжил из ума, чтобы снова отправиться на войну. – Алекс глухо зарычал, получив удар в живот, но сумел, к собственному удовлетворению, хорошенько заехать Майклу, поквитавшись за нанесенный ранее чувствительный удар и исторгнув цветистую фразу из уст друга.