Немного скандала
Шрифт:
– Не знаю, – с несомненной искренностью ответила его бабка. – До того как пришло ее письмо, я и понятия не имела ни о картине, ни об ожерелье. Разумеется, я знала, что много лет назад она позировала Симеону. Но, по правде говоря, я никогда не интересовалась, что сталось с картиной. Мне только и нужно было, что найти ключ и отправиться в склеп. Чтобы, если Хатауэй захочет узнать, куда делось ожерелье, просто вернуть ему сапфиры. Сделай я вид, что у меня его нет, он мог бы задуматься, куда оно делось – ведь оно стоит целое состояние, как я понимаю. Он мог бы даже решиться проверить, не похоронено
– Почему бы просто не купить картину? – мрачно спросил герцог. – Раз уж вы узнали про ее существование. Мама, почему вы просто не купили ее у Симеона? Он мог назвать свою цену.
– Этот непочтительный молодой плут ее бы не продал, – отрезала она. – Дело даже не в ожерелье. Я бы охотно купила картину из сентиментальных соображений, да он не уступил. Его буржуазные замашки приводят меня в бешенство. Он заявляет, что деньги – это зло, от которого нужно избавляться.
– Бабушка, но картину куда легче выследить, чем ключ, – сказал Алекс, вопросительно изогнув бровь.
– Я Сент-Джеймс, и я не просила тебя красть, Алекс. Я просила вернуть предмет, который по праву принадлежит нашей семье.
– Ключ снова в наших руках, но это мало что дает. – Все это время герцог сидел на обитом изумрудным бархатом стуле, но теперь он медленно поднялся на ноги. Подошел к окну, посмотрел куда-то вдаль. – Вы правы, мама. Нам нужно пройти через это, даже теперь, когда у Хатауэя больше нет ключа. Он может увидеть картину в любую минуту, а потом захочет узнать, где сапфиры. Если по справедливости, на его месте я бы так и поступил.
– Именно то, чего я хотела избежать. – Бабушка Алекса кивнула в знак согласия.
– Тогда, полагаю, – решительно заявил Алекс, – нам следует поторопиться обыскать склеп.
Они отправились туда не в полночь, а чудесным солнечным летним днем, и тем не менее фамильный склеп казался не самым веселым местом на земле. И даже белые цветы, высаженные у основания каменного сооружения, не поднимали настроения. Время брало свое, и камни покрылись тонким сероватым налетом, а лишайники добрались и до сводчатой крыши в готическом стиле. Прямо над дверью был высечен фамильный герб, но от него остались едва различимые формы, едва читаемые слова.
– Тебе не обязательно входить, – сказал Алекс жене. Он и сам не испытывал особого желания туда идти. – Посещение склепов не числится среди моих любимых занятий. И разумеется, незачем нам обоим выносить это зрелище.
– Да, я бы предпочла подождать здесь, – согласилась Эмилия, слабо улыбнувшись. Она смотрела на герцога, который в эту минуту уже вставил ключ в замок.
Дверь со скрипом отворилась – ржавые петли протестовали против вторжения. Затхлый воздух казался особенно неприятным в этот чудесный погожий день. Здравый смысл подсказывал Эмилии, что последнего Сент-Джеймса хоронили добрых двадцать лет назад, так что это не тлен, просто сырость замкнутого помещения. Но ей все равно пришлось испытать приступ тошноты.
Но она не смогла удержаться от того, чтобы заглянуть туда одним глазком. Гробы вдоль стен, ровными рядами, толстый
Ее свекор пробормотал:
– Я думал, что Лонгхейвен входил в склеп.
– Он входил. – Алекс попытался рассмеяться, но как же неуместен был смех в подобном месте! – Не спрашивайте меня, как он умудрился не оставить следов. Лучше давайте поскорей покончим с нашим делом.
Казалось, прошла вечность, пока они снова не вышли на солнечный свет, хотя на самом деле это заняло всего несколько минут. Было заметно, какое облегчение испытывали оба, покинув место, куда живым вход заказан.
Не Алекс, но сам герцог направился к Эмилии. Лицо хмурилось, темные глаза смотрели сурово.
– Вот, – необычайно мягко сказал этот надменный человек, – полагаю, это принадлежит также и вам, леди Эмилия.
Он подал ей ожерелье, сверкнули драгоценные камни. Ожерелье было великолепно, но Эмилия не была уверена, что является его законной хозяйкой.
Казалось, герцог понял ее затруднение, потому что тихо сказал:
– Вы были Паттон, а сейчас вы одна из Сент-Джеймсов, это наделяет вас особыми правами. Думаю, и Анна, и ваш дедушка сказали бы – оно ваше.
Эпилог
Лондон, месяц спустя
Спальню заполнял ни с чем не сравнимый аромат недавней любовной схватки, и сильное плечо, которое было Эмилии вместо подушки, чуть подалось – ее муж пошевелился.
Алекс лежал на спине, счастливый, умиротворенный.
– Это было… дай подобрать слово. Восторг? Нет, слишком банально. Божественно? Это ближе.
Лежа в его объятиях, Эмилия лениво потянулась.
– Учитывая события сегодняшнего дня, мне даже не верится – откуда у нас взялись силы? Казалось бы, только добраться до постели…
– Никогда нельзя недооценивать силу моей к тебе страсти, а постель – именно то место, где можно ее продемонстрировать.
Она сдавленно рассмеялась, уткнувшись лицом в его обнаженную грудь.
– Да уж, на публике это могло бы обернуться грандиозным скандалом, милорд.
– Ни моей, ни твоей семье к скандалам не привыкать…
– Да, свадьба тети Софи и сэра Ричарда явилась некоторой неожиданностью, – согласилась она, приглаживая растрепавшиеся волосы. – Вряд ли это скандал, просто очень уж неожиданно. Все только об этом и говорят.
– Никто бы и слова не сказал, если б этот брак не был вдогонку нашей скоропалительной женитьбе. – Алекс легонько стиснул обнаженную ягодицу жены.
И он был прав.
– Я все еще не могу прийти в себя. Оказывается, это сэр Ричард посылал нам письма. Мало того – он когда-то был женихом Анны!
– Да, судьба любит пошутить. – Он закинул руку за голову.
– Да еще пустой гроб твоей двоюродной бабки!
– Он не был пуст.
– Мой отец повел себя куда великодушней, чем я ожидала, когда узнал, что герцог вернул ожерелье. – Эмилия приподнялась на локте. – Странно! Анна оказалась совсем не той пылкой, охваченной безрассудной страстью женщиной, какой я ее себе представляла. Пожилая дама, довольная жизнью на итальянской вилле на берегу залива, замужем за итальянцем, в окружении детей!