Немой учитель
Шрифт:
Эллильсар не понял, что имеет в виду главарь. Но видел, что человек это отчаянный — отчаявшийся, и нужно быть начеку.
— Зачем пригласил? А показалось мне вдруг, что тебе стоит послушать Сказателя. Он славно умеет говорить о всяком. Захочешь, поведает тебе про какую-нибудь царевну распрекрасную, захочешь — про мужлана неотесанного, на меня похожего.
— Перестань, — внезапно велел старик, и Юзен умолк. — Хоть ты здесь и глава, но перестань. Эти люди не для наших зубов. Ты и сам знаешь, мальчик. Что тебе стоило их пропустить? — привел ведь! Ну а коль привел, изволь, расскажу я им кое-что, да только не про
Старик помолчал, поерзал, и повернулся к ним лицом, тощим и выгоревшим до черноты обугленной деревяшки. Только неестественно белые глаза сверкали на лице, глаза с черными опять-таки зрачками, которые мигом отыскали Готарка Насу-Эльгада и впились в него.
— Церковник! Это хорошо. Ты сиди, сиди, мил человек, не напрягайся. Дурного не сделают. Правда, придется тебе послушать одну историйку, к каковым ты, по долгу службы, навряд привык. Ну да не горюй, она тебе кругозор расширит, а верить… «Каждому воздастся по вере его» — из ваших книг, так ведь? Потом — захочешь, сыщешь, согреешь старика. Тебе ведь ведом секрет огня, который выпаривает истину? Вместе с душой.
Не обижайся. На детей и сказителей не обижаются. Или на сказившихся?.. Не помню. Лучше послушай. И вы, гостюшки, послушайте, и ты, смуглокожий, стоящий у скакунов, и ты, Юзен, и… Слушайте, одним словом.
Раньше — а я не всегда был немощным стариком — бывал я в далеких отсель местах, куда не добрались ни последователи Скитальца, ни служители Распятого. И там, неожиданно, наткнулся я на один апокриф, который очень походил на правду. Не дергайтесь, господин церковник, прошу вас. Это, знаете, сбивает с мыслей. Н-да, похож, говорю, был на правду, апокриф. Слишком уж о нем пытались забыть все, кто мог бы этого хотеть. Не высмеивали, не протестовали, просто делали вид, что такого и поблизости не существовало, и существовать не может. Писан он был языком высоким, тяжелым, прямо скажу, языком для простого пересказу, поэтому я упрощу — уж не обессудьте.
Писано в нем было следующее: «Когда Бог создал все сущее: землю с небом, растения и зверей, Он, наконец, сотворил первого человека, которого нарек Ата. Затем по просьбе Аты создал Господь женщину, жену Аты, названную Лилид». Ну да это все вы знаете, я пропущу.
И вот, люди жили в небесном саду, познавая его красоты и щедроты, коих, как ведомо, не счесть, но однажды Бог заметил: Его самые совершенные создания не поклоняются Ему, даже не верят, что Он — всемогущ. «Я — лучше и добрее всех», — говорил Он, но люди смеялись: «Что такое добро? Что такое лучше?». «Вы не верите мне?» — вопрошал Он их. «Верим», — смеялись Ата и Лилид, но этим все и заканчивалось.
Тогда Бог позвал к себе Змия (о Змие-то вы точно знаете — из Книги) и сказал ему: «Вот Древо Познания. Всегда говорил Я людям, что плоды его — вредны для них. Увы, не знаю Я, верят ли они Мне, и хочу проверить это. Иди к ним, искуси, заставь съесть плод. Если произойдет это, значит, не верят они Мне. Ступай».
А надобно здесь добавить, что Древо Познания, о котором идет речь, росло всегда, и было тем единым
Старик закашлялся, и алый плащ задрожал на его плечах, белые глаза закрылись от напряжения. Наконец, прокашлявшись, Сказатель продолжал.
— Вот, значит, что вышло, с Древом-то. Ты, господин церковник, должен знать, что и среди стада твоего есть разные бараны. Натурально, в переносном смысле. Так вот, значить, серед них существуют и такие, которые веруют, что было и до Бога бытие, и бытие сие заключалось в Древе, хранителе всего, что было и всего, что будет. Плавало Древо в пустоте и время от времени (уж простите, милые, иначе не сказать, да только времени тогда тоже не было, верьте-не верьте, не я такое выдумал), плавало, значить, и иногда всякие разные веточки-листики роняло. Фу-ух, не знаю, как и выразить! Конечно, не веточки-листики. Конечно, не роняло. Но твердят некоторые, что так Бог и появился, от Древа. Не серчай, церковник, так твердят, я только пересказывать взялся, не серчай.
А к чему я это? Да к тому, что от Древа вкушать Ему было заказано, а вот твореньям Его — нет, да только в том разе, если бы вкусили, стали бы они Ему неподвластны полностью. Хотя, конечно, каждый вкушает по мере своей, и то, что откроется одному, будет навек сокрыто от иного.
Ну так я вернусь к апокрифу. Знаете ведь, Змий искусил Лилид, она отведала плод сама и дала попробовать Ате. Бог узнал это и разгневался, но гневался Он не оттого, что они попробовали, а оттого, что не послушались Его слов. И потому возникло зло, разлилось по всему небесному саду, и стало черно в нем, как в небе без звезд.
Сказал Змий: «Вот зло, и Ты — причина ему. Но мне ведомо, как избавиться от него».
И сказал Змий: «Собери все зло в каком-нибудь одном месте, предмете, а затем уничтожь предмет или спрячь его подальше от всего сущего. Потом же сходи и извинись пред людьми. Знай, они не способны считать Тебя лучше и добрее всех, ведь им не с чем сравнивать. Нет злого в этом мире — и это прекрасно». Сами же Ата и Лилид не понимали этой истины, ибо были моложе Змия на День — и одновременно на множество веков.
«Да», — сказал Бог. «Хороший совет, достойный твоих уст».
И Он собрал все зло, что разлилось по небесному саду, вложил его в предмет, но после обманом вручил этот предмет Змию, да так, что тот вынужден был никогда более не разлучаться с ним. «Теперь ты — Зло, а Я — Добро», — сказал Он.
И чтобы Змий не рассказал людям о случившемся, Бог сделал так, чтобы язык Змия мог произносить только ложь. И назвал его «Ста-на», что означало «Отец Лжи». А после, вместе с предметом вышвырнул на землю, обрекши на долгую жизнь.
Но не все зло собрал Он, остались крупицы зла в людях. Ведь были они теперь полувольны в своих деяньях и помыслах (а кое-кто твердит, что и до вкушенья от Древа были такими). Бараны, церковник, бывают разными…
Ну так вот, тогда и людей Бог отправил на землю, наказав размножаться и верить в Него, а Змия, которому дал имя Дьявола, проклинать. И стал Бог питаться верой их. Но вера людей слаба, в них все еще остались те крупицы зла, которое возникло в небесном саду, и поэтому время от времени, примерно, раз в столетие, вера эта очень сильно усыхает. А это приносит вред Богу, ведь, как уже говорил я, да и сами вы это знаете, Он питается человеческой верой.