Немой
Шрифт:
* * *
Спустя две с половиной вырезки с красным картофелем, зелеными бобами и свежеиспеченным хлебом, мы до сих пор разговариваем за столом.
Верите или нет, но я всегда нравился ее дяде с тетей. Странно до жути, если вы спросите меня, потому что с малых лет я пробирался к ней в окно по ночам, но они ни разу и ничего не сказали мне об этом.
— Так что сначала любительские бои, а теперь собственный
Вопрос на миллион долларов. Можно подсказку? Звонок другу?
Я пожимаю плечами.
— Не уверен. Не думал об этом наперед.
В его глазах загорает огонек.
Вы тоже слышали сигнал о неправильном ответе? Вы же понимаете, что мне не доводилось встречаться с родителями девушек прежде? Когда вы трахаетесь, то не думаете, что сначала вам нужно спрашивать разрешение отца. Дерьмо. Это был плохой выбор слов.
— Хотите я заверну Дину то, что осталось? — Кэролайн поднимается и возвращается на кухню, пока ее муж продолжает пялиться на меня, словно пытаясь что-то вычислить.
— Конечно, — я смотрю в ее направлении. — Буду благодарен.
— Думаю, что ты поступил очень хорошо. Ты спас его таким образом, — продолжает она.
— Это многое говорит о твоем характере, сынок. Невероятная вещь, — добавляет Майк.
Макс бросает мне милую улыбку, и я ерзаю на месте, не привыкнув к таким похвалам вне ринга. Прочищая горло, произношу:
— Я же был на его месте. Никто не должен проживать подобное дерьмо.
Майк кивает в одобрении, пока тетя Кэролайн возвращается, ставя тарелку на стол.
— Кексик?
Я жду пока Макс возьмет свой, потому что она едва ли съела что-то за ужином. И когда она этого не делает, я снова ерзаю на месте.
— Ты в порядке, Максимус?
— В порядке, — мило отвечает она.
Майк хватает кекс и разламывает на две части, отдавая Макс большую.
Издав краткий смешок, я указываю головой в его сторону.
— Так вы тоже так делаете?
— Что делаю? — спрашивает он, облизывая глазурь с пальца, пока Макс отщипывает кусочек от своей части.
— Разламываете кекс пополам и отдаете большую часть.
— Она никогда не говорила тебе, почему это делает?
Я резко поворачиваю голову к Макс.
— Для этого есть определенная причина?
Макс опускает взгляд и возится с данным ей кусочком, а Майк начинает:
— Ее дедушка учил, что, если любишь кого-то, ты всегда отдашь ему больше, чем оставишь себе. Дедушка делил для нас хлеб таким образом, когда мы были маленькими. Думаю, мы с Мэттом переняли это себе, чтобы не нарушать эту традицию, когда шли покупать хлеб.
Поджав губы, я смотрю на Макс, когда она пару разу кусает свой кекс.
Вы хоть имеет представление, сколько раз она отдавала мне свою еду? Отдавала мне большую часть… ну,
— Не голодна, Блинчик? — от прозвища на ее лице появляется ухмылка.
— Не очень. Думаю, у меня какое-то несварение.
— Тогда может позволить твоему парню отвезти тебя домой, чтобы ты отдохнула?
— Я согласен, — встаю.
Макс забирает упакованную тетей стопку контейнеров с едой домой, и мы вчетвером направляемся к двери, чтобы попрощаться. Они обнимают и целуют ее прежде, чем осыпать меня таким же количеством внимания. Заставляют нас пообещать, что в следующий раз мы привезем с собой мальца.
Поездка домой проходит почти в такой же тишине, как и сюда. Хоть что-то и грызет меня, и я не могу это отпустить.
— Прости, Макс.
— За что? — в ее вопросе слышится смятение.
— За то, что не знал, почему ты делишься со мной едой.
— Это всего лишь еда, Логан.
— Абсолютно точно нет. — Она снова смотрит в сторону, и я продолжаю: — Прости за то, что никогда не спрашивал тебя об отце...
— Уотсон.
Нахер это слово.
— Нет.
— Нет? — Изумление на ее лице выглядит знакомым.
Ха. Так вот что значит поменяться местами.
— Больше никакого Уотсона. Больше никаких кодов для того, чтобы мы не могли обсуждать что-то, Макс. Я знаю, что в прошлом нам обоим пришлось пережить много плохого. Мы никогда не говорим о твоем отце…
— Так же, как никогда не говорим о твоей матери. — Всего лишь одна эта фраза с ее уст вызывает напряжение в моем теле, заставляя скривить лицо. — И Эрин с Люком редко говорят о своих родителях. В жизни всех нас присутствуют неприятные события, Логан. Мы не обязаны говорить о них.
— Мы обязаны.
Не могу поверить, что собираюсь сказать следующее. И клянусь, если вы скажете кому-либо о моих разведенных здесь соплях, в машине, по собственному желанию, вы больше ничего не услышите. И не увидите меня голым. Ага… угрозы Макс работают?
— Я не стану просить тебя раскрывать свое гребаное детство мне, Макс, но дай мне что-то. Я ни черта не знаю о твоем отце или времени, которое ты провела с ним. Дай мне что-то, и я расскажу взамен что-то о себе.
— С каких пор ты заделался моим доктором?
— С тех пор, как мы привели мальца в дом, и я хочу, чтобы у него была лучшая жизнь, чем была у нас. Как мне учить его взрослеть и решать свои проблемы по-мужски, если я только наполовину могу разобраться в своих?
Честно? Слетело с языка? Заклейте мне рот скотчем покрепче, ладно? Что значит, вы хотите услышать то, что я хотел сказать? Ищите скотч. И никакого леопардового узора на нем!