Ненаместные

Эйта

– Это любопытство.
– Твердо ответила Ылли, - Я хочу понаблюдать за профессионалом. Я курирую это дело, это мое первое дело, и оказалось, что оно все состоит из одних ошибок.
– Она вдруг резко поклонилась, - Научите меня!

Замечательно.

Еще один ребенок на ее бедную шею. Доверять она ей не может. Положиться на нее? Глупо. Следить? Только тратить драгоценные ресурсы. Целую неделю терпеть, пока эта девчонка будет путаться у нее под ногами?

Но именно эта мышка добилась вызова столичного специалиста. Значит, хотя бы чутье у нее есть - чутье и некоторая гибкость мышления. Иначе ей не понадобилась Жаннэй для того, чтобы поверить

в кризис. Да она и Жаннэй-то не поверила.

Если с мышкой не договориться, могут возникнуть проблемы. У мальчишки... или у девчонки... может оказаться редкий дар. А редкий дар, который не смогли вовремя скрыть - как правило, сломанная жизнь. Жаннэй терпеть не могла ломать жизни, хватит, достаточно наломала.

Дар вроде не опасен. Значит, нет причин раскачивать ведомственную махину, лучше решить все тихо.

Жаннэй подошла к подоконнику, высунула голову в морозный вечер, немного подышала, размышляя. Эх, плошку с водой и отследить бы по тем занесенным следам на снегу... Нет, не сейчас, позже.

Она захлопнула окно как раз тогда, когда Ылли хотела сунуть туда свой остренький носик. За окном взметнулся маленький смерч - Жаннэй была уверена, Ылли его даже не заметит. И уж точно не додумается связать погоду со столичной следящей-сопровождающей с даром Воздуха.

Она хочет наблюдать? Ну что же, пусть. Будет еще одна девчонка, обязанная Жаннэй карьерой. Таким не стоит разбрасываться.

– Если я узнаю, что ты кому-то докладываешь... а я узнаю. То ты тоже не удержишься, будь уверена.
– Сказала Жаннэй холодно.

– Да!
– Радостно встрепенулась Ылли, не обратив ровным счетом никакого внимания на фамильярность, - Спасибо, спасибо, спасибо, я оправдаю ваше доверие!

Жаннэй очень постаралась выразить максимальное количество скепсиса, используя только брови, прищур и изгиб губ.

– Рассчитываю на вас, Ылли рода Тен.

Герка Ваар был самым обычным неудачником.

В этом не было его вины. Просто ему не везло и все. С рождения.

Он родился с генами жабы. Отец-то у него был везунчиком, смог найти девушку, которой не было дела до его изъязвленной вонючей кожи. Она даже не была слепой или умственно неполноценной, просто любила его.

Все зверозыки с жабьей кровью росли в очень любящих семьях. Правда, далеко не все могли потом создать такие же.

В маленьком роду Ваар почти все были друг другу двоюродными или троюродными братьями и сестрами, и держались наособицу - их ветви досталось больше всего внешних... дефектов.

Ровесников Герки не случилось. Так уж вышло. Так что в выпускном классе все, кто мог его защитить от насмешек, уже выпустились. А сам он не справлялся.

Мать его была из рода Кенли, звероязыких. У нее не было никаких звериных черт, которые перебили бы жабьи минусы. Герка не мог нарычать и оскалить клыков, рефлексы у него были откровенно так себе (особенно в пасмурный день, когда не удавалось хорошенько прогреться на солнышке). Так что на физкультуре он вечно плелся позади под презрительное фырканье быков, ехидное хихиканье белок и змеиное шипящее: "тсссюся, шшевелис-с-сь уже". Хорошо хоть крупные звери не замечали этой "мышиной возни", а то доставалось бы больше.

Его не сильно травили, потому что он был красавчиком. Это была незрелая мальчишечья красота, про таких говорит "смазливое личико". Девчонки всегда жалели его, так что его чаще барственно и напоказ щадили, чем били всерьез. А проезжий вербовщик даже как-то раз

сунул ему визитку, перепутав его, наверное, с каким-нибудь котом.

Местные-то такой ошибки не допустили бы. Знали, что он из жаб.

Геркино лицо нельзя было назвать везением. Оно грозило однажды зарасти жабьей кожей, которая потом перейдет а шею, и так потихоньку покроет все тело, как когда-то у отца. Бабушка вечно говорила, что он был очень, очень красивым мальчиком. А потом вздыхала горестно. И Герке было страшно лишиться своей последней защиты.

Но чаще Герка мечтал, чтобы лицо поскорее стало похоже на отцовское. У отца-то это началось в тринадцать, он недолго мучился. А вот Геркино ожидание было, казалось, бесконечным. Ежедневное пробуждение и рывок к зеркалу: нет, не сегодня. Не сейчас. Еще день он будет похож на человека.

Когда ему было пятнадцать, младший братишка пририсовал ему во сне усы зеленым маркером. Тогда рывок к зеркалу кончился уходом в подростковый кризис.

Если бы Герка был везунчиком, у него после этого появился бы какой-нибудь полезный и прежде скрытый дар: управление водой или ветром, или возможность менять цвет кожи, чтобы маскироваться под стены - был у Герки и такой кузен. Вместо этого на Герку перестали действовать яды. И лекарства. Организм считал их ядом и нейтрализовал тут же. Классный дар для принца в эпоху дворцовых переворотов.

А вот если, к примеру, обычный больной ангиной парень - не слишком. Антибиотики-то тоже не действуют. Ничего не действует. Лежи и задыхайся.

В общем, ничего хорошего Герка от жизни не ждал. И когда начал видеть... штуки, решил сначала, что снова заболел и бредит.

Да и потом он так и не понял, почему начал их видеть. Кризис минул полтора года как, этому дару просто неоткуда было появиться. Та девчонка, кажется, из кошек... Лиль, как ему потом сказали, у которой впервые это увидел, она ему никем была. И с ней тогда ничегошеньки не происходило, и с ним: просто линейка по поводу начала учебного года. Он просто пялился бесцельно в толпу, стараясь не заснуть, и все. Это сложно назвать кризисной ситуацией, в которой раскрываются грани дара. И Лиль просто стояла в ряду напротив, и только, когда он увидел эту штуку, обвившуюся вокруг ее запястья.

А потом линейка закончилась, и мир вокруг засиял, как торговый центр в дни праздников.

Штуки были у каждого. Такие светящиеся комки, у кого-то чуть выше сердца, у кого-то в желудке, у кого-то в голове. Пульсировали и сияли среди бела дня. Он видел их сквозь кожу.

Он про такое и не слышал никогда. Никто в его роду не видел в людях светящихся штук, чем бы они ни были, а если и видел, то не рассказывал потомкам. Он не читал о таком в книгах, он не слышал ничего по телевизору.

Герка думал пойти в местное отделение Ведомства, но струсил. Мало ли, вдруг это что-то опасное и его изолируют? Лучше молчать.

Когда Герка чуть пообвыкся, он нашел штуку и у себя - та примостилась в плече, свернулась маленьким комочком в бицепсе и, казалось, дремала.

Даже здесь он оказался хуже многих: штука была тусклой и вялой.

Потом он так и не смог понять, что побудило его потыкать в нее пальцем. Кажется, захотелось ее расшевелить. Расшевелил, как же... Выпихнул.

Что было потом, он плохо помнил. Встревоженные родители рассказали, что он спал три дня подряд и они никак не могли его добудиться. Кажется, снились ему города, в которых он никогда не бывал, но хотел бы. А когда он проснулся, штука была уже на своем месте.