Ненастоящий полковник
Шрифт:
– Ты вот что, Семин, – стараясь сдержаться от грубости, сказал Федор, – сбавь громкость на полтона. Понял? Я не думаю, что ты тут сидишь без дела. Только тебе не мешало бы, наконец, разобраться в своем хозяйстве.
Капитан раскрыл рот, хотел что-то ответить, но Федор так на него взглянул, что рот у Семина сразу закрылся.
– Я буду у себя. Когда найдешь заключение, пришли своего помощника. Пусть пробздится. А то уж, наверное, засиделись они у тебя, – сказал Туманов, глянув на приоткрытую дверь соседнего кабинета, откуда доносился
Стоило Федору войти в свой кабинет, как Грек пристально глянул на него, потом спросил:
– Ну, чего там по экспертизе?
Туманов махнул рукой.
– Этот раздолбай, Семин никак не может отыскать заключение.
Грек понимающе кивнул, сказав:
– Драть надо этого Семина, как сидорову козу. Чтоб шевелился.
Ваняшин ничего не сказал. Сидел и перелистывал страницы уголовного кодекса. Федор посмотрел на него и ничего не сказал. Зато сказал Грек, кивнув на увлекшегося лейтенанта:
– Изучает. Это ведь, Николаич, я его надоумил. Чтоб знал наш Леха статьи, как библейские заповеди. Вот он и мучается, сердешный. При каждой свободной минуте в кодекс заглядывает. Ума набирается.
Ваняшин не вытерпел, бросил книгу на стол.
– Может, хватит, Сан Саныч? Достал уже своими подколами, – на повышенных тонах произнес Ваняшин, отсаживаясь подальше от Грека.
Но сам Грек мириться с таким неуважением не собирался. Добродушие в миг слетело с лица. Строго взглянув на молодого своего товарища, капитан сказал:
– А чего ты этот кодекс все мусолишь? Скоро до дыр протрешь.
– А тебе что, завидно? Возьми тоже почитай, если хочешь.
– Не хочу, – важно протянул Грек и тут же добавил: – Мы с Николаичем и так на зубок знаем основные статьи, по которым приходится работать. А лишним голову забивать ни к чему. Это тебе салаге…
Грек собирался сказать еще что-то, но тут дверь открылась, и в кабинет вошел Семин. Молча, кивнув усатому капитану и молодому лейтенанту, он сказал Федору:
– Вот заключение, – положил он на стол бумагу вместе с пачкой фотографий, на которых был запечатлен убитый Шарик, и больше не сказав ни слова, вышел. Пока Федор читал заключение, Грек разглядывал фотографии. Потом сказал:
– Не поскупился Семин на фотки, – собрал все фотографии в аккуратную стопку и подвинул ее Ваняшину, спросил у Туманова: – Ну, чего там, Николаич?
– Там полный мамаду и ничего такого, что помогло бы нам в расследование. Смерть Шарика наступила в результате ранения в голову, – ответил Федор, пробегая глазами по строчкам машинописного текста. – Пуля, застрявшая в голове, выпущена из пистолета «Макарова».
Грек вздохнул, разочаровавшись в результатах экспертизы.
– Да. Немного тут полезного, – сказал он, угадывая мрачное настроение майора Туманова. Федор отложил принесенное Семиным заключение и сказал:
– Ну, у кого,
Ваняшин уставился в лежащий на столе кодекс, как будто подсказка таилась в нем, и стоило лейтенанту его открыть…
Грек сверкнул на Федора своими черными прожигающими глазами, подумал немного и сказал:
– Мое мнение, надо работать с Зотовой. Вот чувствую, она причастна к смерти Романовского и своего любовника. Надо привезти ее сюда. Николаич, дай я с ней побеседую. У меня ведь глаза, как у гипнотизера. Гляну раз, и в самую душу, – рубанул рукой Грек по столу.
Ваняшин не удержался от смеха, а усатый капитан обиделся.
– Чего ты, Леха, ржешь? Не веришь? А зря. Вот Николаич знает…
Федор посмотрел в усатую морду Грека.
– У тебя была возможность отличиться, расколоть ее. Чего ж ты в телевизор пялился, когда я с ней беседовал, – напомнил Федор, но обескуражить, тем более смутить усатого болтуна ему не удалось.
– Так ведь понимаешь, Николаич, какое дело, телевизор мне мешал. Не давал сосредоточиться. Отвлекал. Да и ты тут под боком…
– Выходит, я тебе мешал? – возмутился Федор.
Как красная девица Грек опустил глаза, сказал:
– Ну не то, чтобы мешал, но все-таки. Мне ведь надо было сконцентрировать всю свою внутреннюю энергию и направить ее прямо в глаза Зотовой. А иначе нельзя. Как ты не поймешь.
Глядя, как заливается смехом Ваняшин, Федор тоже не выдержал, рассмеялся. А Грек обиженно посмотрел на обоих приятелей и сказал:
– Да ну вас, придурков. Ничего вы не понимаете в гипнозе. А я вот книжку прочитал, – достал он из внутреннего кармана пиджака тоненькую книжечку, показал Туманову, – что такие глаза, как у меня, обладают гипнотическим действием. Хотел попробовать гипноз на практике. Вот сидел, минут двадцать мысленно внушал Лехе, чтобы он дал мне закурить.
– Ну и как? – Федор перестал смеяться, но улыбка с лица еще не сошла. Так развеселил Грек. Иногда, казалось, Грек нарочно валял дурака, чтобы поднять настроение. Уж в этот раз, наверняка так и было.
– Так дал он тебе закурить? – переспросил Федор. Грек вздохнул.
– Как же, загипнотизируешь такого. Надо же, чтобы он в глаза мне смотрел, а он таращится в уголовный кодекс.
Когда потом вышли из майорского кабинета, Ваняшин, заинтересовавшись книжкой про гипноз, спросил у Грека:
– Ты, это серьезно?
– Чего? – захлопал на него глазами Грек.
– Ну, насчет гипноза? Серьезно занялся?
– А как же, – не моргнув глазом, ответил Грек. – Так же легче расколоть преступника. Возиться не надо долго. Притащил его к нам, усадил на стул и сигнал ему в душу посылаешь.
– Здорово, – Ваняшин замечтался. – Башковитый ты, Сан Саныч, – похвалил он Грека. Грек заулыбался.
– А ты думал, Сан Саныч Греков так себе, – покрутил он пальцем у виска. – Нет, дорогой лейтенант. Сан Саныч Греков – новатор.