Ненасытное море

Бердникова Татьяна Борисовна

– Ну, положим, что у него в голове, догадаться не трудно, – заметил рассудительный Карл, со всем вниманием выслушав спутника, – Наверное, каждый, кому довелось с тобой столкнуться, Альфа, думает лишь о том, как отомстить. По большому счету, все это путешествие – лишь попытка спасти твою шкуру от старого врага. Первым он бы постарался убрать тебя, в этом нет сомнений.

Доминик, серьезный и задумчивый, тяжело вздохнул и с мрачной улыбкой покачал головой.

– А вот мне так не кажется, – шепнул он, – Помните… Я хотел подойти, но отец сказал мне не вмешиваться. Потому

что я – тирвас, и если эта зараза получит мою кровь, то ее будет не победить. Неужели вы думаете, что мокой, зная, где найти тирваса, не пожелает добраться до него?

***

С Арчибальдом общаться, сотрудничать тени нравилось больше. Он был более жесток, более прямолинеен, он был значительно более кровожаден и, вне всякого сомнения, умен. Силен. Слишком силен даже для подселенца…

Иногда мокой вспоминал об этом сотрудничестве с грустью, жалея, что потерял такое подходящее тело, иногда – с ненавистью, злясь на излишне сильного человека.

Новый избранник, новое тело не так удовлетворяло его запросам, и использовал его монстр по большей части как транспорт, чем как полноценного помощника.

– Ты опоздал.

«Сслишшком… долог путь…» – он старался отвечать с максимальной доброжелательностью, даже изображал некоторую вину, пряча в глубине своей сущности раздражение. Чертов мальчишка… Да какое он вообще имеет право указывать, опоздал подселенец или нет! Должен быть благодарен уже за оказанную ему честь, за то, что его тело он, Владыка морей, счел достойным своего присутствия!

– Ты добрался до него, видел?

Глупый ребенок. Постоянно говорит вслух, хотя мог бы отвечать, не открывая рта. Ничего не понимает, ни в чем не разбирается, спокойно дает себя обмануть.

«Сслышшал… не говори… всслухх… Усслышшу…»

Да, он выбрал его сам, этого безмозглого юнца, и выбор был оправдан – все-таки цель у них одна. Их связывает ненависть к одному человеку, человеку, которого оба они жаждут уничтожить, стереть с лица земли, и на этой почве сотрудничество может быть удачным. Но почему же он так глуп! Он привлекает никому не нужное внимание, заставляет своих собственных подчиненных, этих грубых матросов, бросать на него красноречивые взгляды. Да, они пока считают его просто помешанным, но ведь в один день истина всплывет… И тогда им обоим придется приложить немалые усилия, чтобы сохранить преданность честных моряков.

«Что он сказал?»

С неохотой, но человек все-таки обратился к нему мысленно – он знал, что подселенец не слишком терпелив, а ссориться с ним не хотел.

Монстр внутри завозился, выдерживая паузу, будто испытывая терпение нового, послушного тела.

«Ниччего… посслал к ччерту…»

Здесь, в этом теле, мокою не нравилось. Ему, сменившему за время своего долгого существования достаточно тел, легко было провести параллель, и он видел, что избранный мальчишка так же слаб и податлив, как капитан Рик Барракуда. Им можно было управлять, но от него нельзя было ожидать достойной помощи. Он не шел ни в какое сравнение с Молле, с его несгибаемой, стальной волей.

Мокоя раздражала манера нового человека

говорить вслух, обращаясь к нему, его раздражала привычка парня тянуть время, вечно что-то высчитывать и выжидать и, пожалуй, он продолжал находиться в его теле исключительно потому, что альтернативы этому пока не предвиделось.

Иногда он думал – а не стоит ли оставить Арчибальда Молле в живых? Не нужно ли вновь занять его тело, подчинить его на этот раз целиком и полностью, продолжить удачное сотрудничество?.. И тотчас же со злостью признавал, что подчинить Хищника ему не под силу. Слишком упрям этот человек, слишком силен и уверен в себе, чтобы можно было вот так запросто подмять его под себя. Слишком подходящее тело…

«Послал? Ты ведь говорил, что хочешь зацепить его, чтобы он пришел ко мне в руки… В смысле, к нам».

«Зззаманил… Месссть! Я не ззабыл… Мерззкий ччеловечишшка, он ззаплатит…»

– Заплатит, за все заплатит! – человек опять не выдержал, переходя на голос, – Заплатит и за то, что изгнал тебя, и за то, что убил моего отца, не будь я Джонатан Кэмпбел! – он ударил кулаком по столу, и уже тише добавил, – Не будь я Джон Барракуда… Но ты обещал мне также сокровища. Месть – дело хорошее, но мне надо чем-то платить команде…

«Ззаплатишшь… вссе будет, я обещщал…» – он поймал себя на том, что говорит этому мальчишке те же слова, что и Арчибальду, и умолк.

– Ты уверен, что он придет?

Человек опять вернулся к старой теме. Тень в его душе зашевелилась, извиваясь. Где-то в районе ребер наружу показался кончик призрачного хвоста и тотчас же скрылся вновь.

«Точчно… посследует в ловушшку… »

– Прекрасно! – он сорвался почти на крик. Это, конечно, не было удивительным – ненависть Джона Барракуды к Арчибальду была хорошо известна мокою, как и ее причины. Глупые люди… Один убил другого, а третий мстит за это. Смешные человеческие игры, которые ему лишь на руку.

Он знал, он читал в душе этого человека его воспоминания, видел их, как свои собственные и они ему нравились. Мальчик долгие годы лелеял мечты о мести, искал способы совершить ее, страдал и мучился, а потом нашел. Нашел островок, где обитают темные люди, поклоняющиеся Владыке Морей, сумел договориться с ними и, наконец, призвал его. Его! Мокоя, Владыку Морей, чудовище, монстра с морского дна! Он призвал его с того света, он вытащил его из кольца, где тот был заточен, уничтожил самое кольцо, дал ему свободу и впустил его в свое тело!

Его даже не испугал риск, он не спасовал перед опасностью. Наоборот – поставил на карту все, совершил отчаянный шаг… А уж мокой постарался убедить его в правильности совершенного поступка.

Он помнил тот разговор… Помнил, как убеждал, уговаривал нового знакомого, как шипел и клялся всем, что приходило на ум, что их цели совпадают, что он разделяет желание парня убить того человека. Как обещал несметные богатства, сулил золото и драгоценности… И помнил, как глупец согласился помогать ему. Ради его согласия он в тот миг был готов пойти на все, что угодно, но решил рискнуть и выдвинул условие, которое молодой Кэмпбел принял, не раздумывая.