Ненависть

Зимняя Нина

– Я рад, что здесь, сейчас, ты понимаешь меня. Но увы, это мне уже не нужно. Меня неудержимо тянет туда, - он махнул за пределы крыши, - я предвкушаю радость полета, я жду, когда пространство проникнет в меня, а я в него. За свободу, которую я обрету там, я готов отдать жизнь. Что такое жизнь? Рождаться, чтобы умирать. Это, кажется,

не я первый говорю. Хотя какая разница. Все бессмысленно. Вот я, твоя жертва. Теперь ты обретешь покой, до другой личности, что будет тебе жизнь портить. В общем-то, я не в обиде на тебя. Напротив, я благодарен. Если бы не ты, я не обрел бы прозрение.

Я, не очень-то верившая, что он спрыгнет, заволновалась. Я думала, что он хочет меня попугать, в очередной раз унизить, чтобы я умоляла его, упрашивала не делать этого. Но теперь я поняла, что он был готов к этому.

– Антон! Это не прозрение, это иллюзии! Реальная жизнь вот она, этот дом, эти деревья, это небо, я, наконец. Тебе не будет лучше там, лучше жизни ничего быть не может.

Он засмеялся. Раскинул руки как крылья и спрыгнул вниз.

– Нет, нет, я ведь люблю тебя!

Но мои слова он услышал уже в полете.

Я спустилась вниз. С застрявшими в горле слезами, безразличная ко всему, я прошла мимо любопытных, окруживших тело. Кто-то побежал вызывать неотложку. Но я знала, что он мертв. Я знала. Неприятная тянущая боль в голове прошла, отступил холод. Сделав это открытие, я ужаснулась сильнее, чем когда увидела, как Антон спрыгнул с крыши. Но потом это прошло. Слишком сильные эмоциональные встряски не для меня, тут что угодно может показаться. Дома я без сил повалилась на кровать и мгновенно заснула.

В день похорон шел дождь. Все шли к свежевырытой могиле, сосредотачиваясь на том, чтобы не поскользнуться на этой грязи. Здоровье мое восстановилось, но, несмотря на это, мне было очень горько. Чувство утраты, потери заполнило меня. Мне вспоминались

счастливые дни, проведенные с Антоном, и слезы вновь и вновь застилали мне глаза. Какой глупый поступок! Я шла, придерживая за руку Римку, плакала, жалела его, жалела себя.

Когда все было позади, могилу стали зарывать, мама Антона неожиданно повернулась ко мне.

– Это ты его довела!
– обвинила она меня.

– О чем вы?
– удивленно спросила я.

– Это ты и сына моего, и дочку в могилу свела.

– Да вы с ума сошли! Разве вы не видите - мне также плохо, как и вам. Вы потеряли сына, а я любимого.

– Замолчи, ведьма, чертово отродье, если бы не ты, они были бы живы!

– Как вы можете!
– обида душила меня.

– Чур меня, чур, - мамаша перекрестилась, потом заголосила: - Господи, спаси и помилуй, избави от лукавого!

У некоторых также поднялись руки, кто-то сочувственно смотрел на женщину, тронувшуюся от горя. Большинство смотрело на меня, как ни странно, с опаской. Кто-то прятал кукиш за спину, кто-то скрестил пальцы. Я не могла опомниться от такой дикости. Я сказала:

– Римма, пойдем.

Но, к моему удивлению, Римка, испуганно глядя мне в глаза, отошла от меня и, пятясь задом, медленно перекрестилась. Этого я не ожидала. И она? По телу пробежала дрожь. Я повернулась и побежала, как было возможно, по размытой дорожке. Чудом не упав, я добралась до выхода. На место удивления, обиды пришла злость.

"Ну, хорошо же, люди. Вы убедили меня. Значит, так оно и есть. И эти четверо, то есть пятеро, стали моими жертвами. Ну что же, тем хуже для вас, люди. Раз уж на то пошло, мне нужно научиться контролировать себя. А как? Опыт маловат. Ничего, со временем придет. А пока... я вас всех ненавижу за то, что вы так со мной. Всех, Римка, всех!"