Ненавистная пара

Праздник Богини весны жители селения Лозовицы отмечали каждый год с большим размахом. Здесь были и танцы и игры и уличные застолья. Люди выносили из домов столы и ставили на них угощения. Молодые девушки, в этот день могли похвастаться своими умениями в приготовлении различных явств, перед потенциальными женихами. А парни, принимая угощение, могли подарить подарок, сделанный своими руками, понравившейся девушке. Эти подарки девушки хранили, пряча от посторонних глаз, чтобы ни "сглазить" удачу и не "отпугнуть" сватов. Вечером, как сядет

светило, на берегу озера, разжигали огромный костер, вокруг которого молодежь водила хоровод.

Пока взрослые готовились к празднованию, ребетня босиком носилась по первой травке, согретой весенним солнышком. Лозовицы насчитывало более сорока дворов. Это единственное селение, которое находилось вблизи тракта и имело таверну.

— Чара, ты почему еще здесь? — грубый мужской голос вырвал молодую девушку из задумчивости. Она стояла за стойкой таверны, хозяином которой был ее отец и по совместительству староста селения.

— Батюшка, ну так ведь Марица уже ушла, я осталась вместо нее, — девушка смотрела на высокого широкоплечего мужчину, с черными, как смоль волосами и синими, как весеннее небо глазами. Сельчане уважали и побаивались старосту. Отец Чары хоть и выглядел устрашающе, на самом деле был добрым, справедливым и любящим отцом и мужем.

— Беги, переодевайся к празднику. Сегодня, уже никого из приезжих не будет, я сам справлюсь, гостей в комнатах не много, — девушка выбежала из-за стойки, подпрыгнула, чтобы поцеловать отца, побежала к двери. В дверном проеме, чуть не сбила, входящего в таверну мальчика.

— Чара, ты куда несешься? — Эрик, младший брат Чары, был уменьшенной копией батюшки. Даже в свои десять, он выглядел на много крепче одногодок.

— Эрик, ну чего встал, дай пройти, — девушка попыталась протиснуться мимо брата, но тот с хитрой улыбкой, расставил руки в проем двери и не спешил пропускать ее.

— Не уж то на праздник спешишь? — Чара взглянула на него своими огромными глазищами и брат поежился от ее колючего взгляда. Хоть девушка и была миниатюрной и тонкой, как тростинка, но ее недовольный взгляд выдержать мог не каждый. Казалось, что он прожигает собеседника насквозь.

— Ладно, ладно, беги, — брат поднял вверх руки и выпустил Чару, которая стрелой вылетела на улицу.

— И как у нее так, получается, глянула, словно нож вонзила, — Эрик подошел к отцу, который протирал стойку.

— Это у нее от бабки. У матушки вашей мамы, такой же взгляд был, очень мудрая была женщина. Все ее побаивались, только дед ваш в ней души не чаял, до самой смерти на руках носил. И помер ведь, не прожив после нее и полгода, тосковал очень, — Парис покачал головой, вспоминая родителей жены.

— Да уж, весна… любовь, — мальчик взглянул на отца, который при воспоминании о супруге, расплылся в счастливой улыбке. А Эрик лишь презрительно хмыкнул. Что все взрослые так носятся с этой непонятной любовью? И Чара туда же, небось, побежала прихорашиваться, для Фотиса.

По дороге от таверны, мимо добротных изб спешила молодая девушка. Ее летящая походка вызывала завистливые вздохи девушек и восхищенные парней. Тонкая талия, которую можно

было обхватить руками, изящные запястья, выглядывающие из развевающихся рукавов красивого платья. Весь ее образ можно было сравнить с гибкой ивой. Смуглый овал лица, украшали соболиные брови и огромные глаза цвета изумруда, в ореоле пушистых ресниц. Длинная черная коса, при каждом шаге, ударялась о ее ягодицы. Несмотря на всю видимую хрупкость, девушка вела хозяйство наравне с матерью и сестрой.

Она свернула к большому каменному двухэтажному дому и открыла резную калитку.

— Чара, тебя батюшка отпустил? — навстречу ей вышла старшая сестра, перекидывая свою косу на грудь. Она была такой же чернявой, как и Чара, вот только фигура у нее была более крепкой, а формы округлыми, как у матушки.

— Марица, конечно отпустил, неужели ты думаешь, что я бы ушла без спроса? — Чара укоризненно взглянула на сестру, на что та только усмехнулась. Чара была младше сестры всего на две весны, но Марица всегда вела себя с ней, словно с несмышленышем.

— Ладно, иди, переодевайся. Фотис уже ров вокруг нашей избы протоптал, тебя ожидаюче, — Марица взглянула на сестру, а у той на щеках проступил румянец и она, показав старшей сестре язык, побежала в дом.

— Дочка, что там отец, справляется? — Чара уже ступила на лестницу, ведущую на второй этаж, когда ее окрикнула мать. В их семье все были черноволосыми, вот только цветом глаз Чара была обязана матери, у остальных детей, глаза были синие, как у батюшки.

— Да, сказал справиться. Ты хочешь пойти к нему? — матушка вытирала полотенцем руки.

— Да, сейчас закончу с пирогами и пойду в таверну. Надеюсь, вы с Марицей тут не напроказничаете? — Чара вопросительно смотрела на матушку.

— Матушка, мы же уже не дети! Мне уже семнадцать весен, какие проказы?! — Эрла с любовью посмотрела на дочь.

— Конечно, как я могла забыть?! Ну, беги, переодевайся, — она проводила взглядом, удаляющуюся по ступеням фигурку дочери и, улыбаясь, покачала головой. Как же ей не хватает в доме задорного детского смеха. Все трое детей, считают себя уже взрослыми, а Эрла казалось, еще и не успела натютюшкаться с ними. Вся надежда на дочерей, может хоть Марица в скорости порадует ее внуками. Женщина тряхнула головой и вернулась на кухню.

2

— Здравствуй, Чара, — девушка уже вышла за калитку, когда обернувшись, увидела направляющегося в сторону гуляний Хоруса.

— И тебе не хворать, — жених Марицы, был высок и статен, впрочем, в их селении некрасивых и не было. Все молодцы, были, как на подбор. Хорус уже вторую весну был женихом Марицы. Прошлой осенью свадьбу пришлось отложить из-за незаконченного строительства их дома. Хорус хотел привести жену в новый дом сразу после свадьбы. В скором времени Марице исполниться уже двадцать весен. Хотя сестру это, казалось бы, и не сильно-то волнует, она готова была ждать своего любимого, сколько нужно. А он был парнем основательным и не хотел вести молодую жену в дом родителей.