Ненавистный брак

Адамс Браво Каридад

– Будь на то моя воля, – добавил он, – все эти притоны порока и разврата были бы закрыты.

– Я ни за что бы не подумал, князь, что Вы – пуританин, – мягко возразил Дмитрий, со свойственной ему ловкостью и природным обаянием, – и Вы только что убедили меня в этом, выпив со мной стакан водки, чтобы дать понять сестре, что ничто деревенское Вам не чуждо.

У Александра имелись свои причины оказать любезность брату Лизы, и он отдал кучеру приказ ехать в кабак. Дмитрий, со своей стороны, догадывался, что происходило в душе его попутчика, и как

бы мимоходом перевел разговор в угодное князю русло.

– Моя сестра… хм…несколько необычная барышня… Как видите, я абсолютно беспристрастен, и по-родственному могу заметить ее недостатки. Она скрытна, горда, высокомерна, замкнута, но у нее благородное сердце и сильный характер! Она любит землю так же сильно, как и Вы! Я бы даже сказал, что вы с ней чуточку похожи. Если угодно, можете смеяться, но Вы с Лизой словно рождены друг для друга; вашим душам будто призвано соединиться.

Добравшись до места, князь и Дмитрий вышли из экипажа. Войдя в кабачок, они возобновили свой разговор о Лизе.

– Очень странно, – как бы мимоходом заметил Карелин, – что у Елизаветы Ивановны нет ни жениха, ни кавалеров.

– Ну что, Вы, князь, поклонников у сестры хватает, только предпочтений она никому не отдает, – заверил князя Дмитрий.

– Она всегда так холодна и сдержанна? – поинтересовался Александр.

– Среди родных – нет, но Лиза из тех дам, кого нужно завоевывать терпением. По сути своей она наивная идеалистка, и не умеет мыслить здраво. Впрочем, оно и к лучшему, – тихо засмеялся Дмитрий, – поскольку для Керловых наступают плохие времена.

В кабачке Лемма было множество уютных уголков, и Дмитрий, ловко лавируя, подвел Карелина к столику, откуда они могли издали наблюдать, как на небольшой сцене в исполнении музыкантов и танцовщиц под обычные одобрительные возгласы завсегдатаев проходило основное действо этого заведения. По первому же знаку у столика появились расторопные половые и, молча, принесли заказ.

– Стало быть, Елизавете Ивановне любовь незнакома? – спросил Карелин секунду спустя.

– Я убежден в том, что она до сих пор не имеет ни малейшего представления о любви, – уверил князя Дмитрий.

– Но на балу у Кумазиных я видел ее в окружении офицеров… а один из них особенно сильно увивался за ней.

– Это офицеры из полка нашего пап'a, они – ее друзья, почти что братья. Все, что есть у пап'a, Лиза считает своим. Она истинная Керлова, а я больше пошел в маман.

– Мне тоже так кажется, – с легкой иронией согласился Александр, – Вам многое досталось от Павлы Петровны, но Лиза взяла от нее самое лучшее – красоту.

Залпом выпив стакан водки, Карелин поднялся из-за стола. Дмитрий проводил его до двери, не желая торопить события. “Я и так много выиграл всего за несколько часов”, – подумал он.

Когда Дмитрий, проводив князя, возвратился к столу, к нему подошел хозяин заведения.

– Это и был твой гость, Дмитрий? – спросил он.

– Он самый, Лемм. Кстати, князь только что ушел. У твоего заведения дурная слава. – Дмитрий

усмехнулся, задержав взгляд на длинных, костлявых руках долговязого немца, чьи цепкие пальцы по-ястребиному хищно сжимали налитый доверху граненый стакан.

– Ну что ж, твой гость меня заинтересовал, – продолжил Лемм. – Мне нужно, чтобы здесь мелькали подобные гости, два-три таких человека не помешают. Меня снова стали беспокоить урядники из уездной полиции. Этот чертов уголок полон аристократишек-святош. Этот князь – твой друг?

– Как видишь. Он обедал у нас дома, оттуда мы и пришли. Я собираюсь остаться и посмотреть, не повезет ли мне в игре.

Некоторое время Дмитрий и Лемм спорили между собой. Дмитрий просил денег в долг, а немец напоминал ему, что тот и так изрядно задолжал.

– Князю приглянулась моя сестра, Лемм. Полагаю, их свадьба не за горами, – как бы невзначай сболтнул юный повеса. – Да, кстати, на днях я приведу князя, и мы сыграем, – всеми силами продолжал уламывать Лемма Дмитрий, и тот, уступив уговорам, протянул Керлову пачку банкнот. Закончилось всё, как обычно: краснобайство молодого сибарита одержало верх над жадностью и прижимистостью Лемма...

… Александр вошел в дом, снял кожух и подошел к печурке. Тут же в комнату пришла Катя, чтобы подбросить дров в огонь и предложить барину чай. Пламя весело потрескивало, рассыпая искры, и глаза служанки наполнились странным светом, когда она услышала, как Карелин сказал ей, что вернулся домой из кабачка, где пил водку.

– Однако ты можешь не беспокоиться, моя славная Катя, – заверил он, смеясь. – Я ничего там не проиграл.

– А хоть бы и так, батюшка. Ты дюже богат, чтобы проигрывать, что пожелается, только ведь допрежь ты никогда не ходил в такие места... Да какой же ты нарядный! – Залюбовалась князем Катя и добавила с улыбкой: – Уж такой раскрасавец, ну чисто наш барин Павел.

– Перестань напоминать мне о моем папаше, – поспешно попросил Карелин.

– Но ты так похож на него… Вот мне и почудилось, что это он. Барин приходил домой на рассвете и подходил к огню, который я разжигала для него и поддерживала долгие часы.

– Тебе было тяжело прислуживать ему, Катя, так ведь?

– Тяжело, батюшка… да только не о том я жалела. Я была счастлива, если он приходил один, да только редко это было. Почти всегда он приводил с собой плясуний из кабачка.

– Дай-ка мне немного водки! – попросил Карелин, внезапно разозлившись.

– Да, батюшка… барин всегда просил водку. – Катя вышла, ступая неслышно, как рабыня, а Александр протянул к огню руки, отгоняя прочь свои желчные воспоминания, разбуженные словами служанки. Он вспомнил мать, которую видел в последний раз, будучи маленьким мальчишкой. Александр не знал ее имени, и лицо ее помнил смутно, оно было каким-то расплывчатым, но кровь ее он видел ясно. Карелин содрогнулся от своего воспоминания, будто тысяча острых иголок вонзилась в тело.

Вернулась Катя с рюмкой водки и поставила ее перед Карелиным.