Ненавижу? Хочу! Или кое-что о мачо
Шрифт:
Я полезла в кармашек сиденья за пакетиком для блевания, но вместо этого обнаружила коробочку с кольцом. Сережка подложил.
– Как романтично, – вырвалось у меня, – и как же ты отреагировала?
Я так надеялась, что она скажет что-нибудь вроде того: о, сначала я была просто ошарашена и тупо молчала, потом долго-долго думала, потому что сомневалась, настоящая ли это любовь, но все-таки теперь мы вместе, и я счастлива.
Но вместо этой обнадеживающей сентенции Лика выдала:
– Я сразу же согласилась! Естественно, ведь я была влюблена.
– Ясно, – вздохнула я, –
– Да? – удивилась она. – Странная ты все-таки. Но хорошо, что ты позвонила. Я сама как раз хотела тебя набрать. Приходи в следующую субботу к нам на крестины.
– На крестины?
– Ну да! Ты что, не знала, что детей принято крестить? Моему младшему уже семь месяцев, пора.
– Ну хорошо… – я немного растерялась, – хорошо, приду.
Следующие несколько дней я провела как в тумане. Я понимала, что надо бы позвонить Эдуарду, но не решалась подойти к телефону, потому что не знала, что ему сказать. Слава богу, что он позвонил сам – позвонил, чтобы сообщить, что уезжает в командировку на четыре дня. Честно говоря, я вздохнула с облегчением. Во-первых, за четыре дня я обязательно что-нибудь придумаю.
А во-вторых, мне не придется ходить в спортзал.
ГЛАВА 2
– Ненавижу! – жужжал в телефонной трубке голос Лерки.
– Кого на этот раз? – насмешливо поинтересовалась я.
– Вообще всех. Кроме тебя, Кашеварова. Ненавижу мужчин, за то, что они меня бросают. Женщин за то, что шестьдесят процентов из них привлекательнее меня. Детей за то, что все вокруг твердят, что мне пора родить. Работу за то, что ее надо делать. И нашу общую подругу Лику.
– А ее-то за что? – удивилась я.
Я хорошо отношусь к Лике, но красавицей ее не считаю. Мы с Леркой ненавидим только безусловных красавиц.
– Она пригласила меня на крестины!
– Меня тоже. Ну и что?
– Ну и то! – Лера была так взвинчена, что я бы не удивилась, если бы сквозь телефонную трубку прошел электрический разряд и меня убило бы током. – Неужели ты не понимаешь, что это значит?! Лика пригласит всех своих подружек-клуш, и они будут смотреть на нас с жалостью! Эти дуры, эти наседки будут нас с тобой жалеть!
– Ну и что? – в очередной раз повторила я. – Они всегда нас жалеют. А мы жалеем их.
– Но мне это надоело! – возопила эта ненормальная. – Между прочим, в следующую субботу у меня день рождения!
– Точно, – ахнула я, – как быстро время-то летит.
– Вот именно. Мне исполняется тридцать лет. И я не хочу, чтобы в такой день группка самовлюбленных мамаш читала мне лекцию об уходящих годах. В свой день рождения я хочу веселиться по полной программе, а не смущаться под снисходительным взглядом нашей Лики… Которая считает себя успешнее нас только потому, что целых два раза не воспользовалась презервативом.
– Ну зачем ты так? – рассмеялась я. – Лика обожает своих детей.
– Зато я их ненавижу, – процедила Лера. – У меня депрессия. Кризис среднего возраста.
– Вижу. Предлагаю не ходить на крестины. Лучше закажем столик в «Галерее» и как следует напьемся.
– У меня есть идейка получше. У тебя
– Не знаю… Я еще не думала. – Ну не могла же я сказать, что, возможно, отпуск понадобится мне для свадебного путешествия. Мне так хотелось обсудить с Леркой предложение Эдуарда, но опять момент был неподходящим.
– Короче, я уже забронировала нам с тобой билеты. Мы летим на Кипр. В четверг.
– Что?!
– Только не говори, что бросаешь меня, – в голосе Леры мне почудились угрожающие нотки, – я хочу отметить этот день рождения действительно необычно! Представляешь – целую неделю не надо ходить на работу. Буду загорать, хорошеть, танцевать в диско-барах и спать с красивыми киприотами. Ты можешь заняться тем же самым.
– Лера, но я вовсе не планировала…
– Ну хорошо, с киприотами буду спать я. А ты просто отдохнешь на море.
– Но я…
– Кашеварова, ты мне друг или не друг?
– Друг, – уныло согласилась я.
– Ура-а! Я знала, знала, что ты меня поддержишь! – ликовала Лера. – Значит, так, у нас меньше недели. Не забудь купить крем от загара и новый купальник!
Я не стала с ней спорить. На следующий день мы все равно должны были увидеться на работе. Я вызову Лерку в курилку, расскажу ей о предложении Эдика, и ей придется отказаться от кипрской затеи либо поехать с кем-нибудь еще. Конечно, она обидится, но ненадолго. Моя Лерка – она как порох, быстро вспыхивает, но в ту же секунду перегорает и успокаивается.
Но на следующий день моя точка зрения несколько изменилась.
Это был один из тех неудачных дней, когда с самого утра все идет наперекосяк. Неприятности начались с того, что в моем будильнике села батарейка, и вместо звонкого писка он издал лишь натужный хрип – словно запойный алкоголик, прочищающий горло надрывным кашлем. Я это слышала сквозь сладкий утренний сон. В итоге я открыла глаза в десять утра – аккурат в это время я, по идее, должна была появиться на рабочем месте. Я подскочила на кровати как ошпаренная и принялась носиться по квартире, собираясь в ускоренном темпе. Я давно заметила – когда спешишь, все валится из рук. Кофе убежал, порвались колготки, сломался карандашик для бровей. Включила утюг, чтобы погладить любимую сиреневую блузку, но в последний момент заметила оторванную пуговицу. Потом долго не могла вспомнить, куда дела ключи от квартиры. Когда уже подходила к трамвайной остановке, меня вдруг осенило – да я же не выключила утюг! Пришлось возвращаться. Трамвай я ждала двадцать пять минут.
В итоге я появилась в офисе с эффектным опозданием в два с половиной часа. Я надеялась прошмыгнуть на рабочее место незамеченной, но не тут-то было – первым, кого я встретила в редакционных коридорах, был мой шеф, главный редактор газеты «Новости Москвы» Максим Леонидович Степашкин.
Наш Степашкин – странный человек. Холостяк, который больше похож не на главного редактора солидного издания, а на провинциального библиотекаря. Он довольно высок, немного сутулится, его волосы всегда растрепаны, словно он только что совершил затяжной парашютный прыжок, он носит немодные очки и полосатые рубашки.