Ненавижу магов
Шрифт:
Ребёнок, есть он или нет, я должна от него избавиться. Или нет? Как вообще можно об этом думать? Мать бы это не одобрила. Она вообще бы все в моей жизни не одобрила, для нее я всегда была сплошным разочарованием. Но дело не только в матери, я ведь не знаю, как долго мы ещё проживем. Что я могу дать этому ребёнку? Отца, который использует его ещё до рождения? Или мать, из-за которой он может умереть? Да я вообще не уверена, что смогу его выносить с моей-то спиной!
Чёрт, а ведь в моей голове он уже существует, хотя у меня нет этому доказательств. Вот такая настоящая сила Вальтера – он посеял в моем разуме семена сомнения, и они так быстро проросли. Он разрушил мой мир и создал
Все нормально, пока никто не знает, что я тоже ведьма. Никто ведь не знает, да? Вряд ли Вальтер о подобном подумал, я и сама бы не догадалась, если бы не Брачная Метка. Мне кажется, это может быть правдой. Если нет, то, как объяснить, что настоящее лицо Провидицы видела одна я? Почему ее сила никак на меня не влияла?
Ещё немного, и приплывём в Скалу, оттуда на повозке можно за день добраться до моей родной деревушки Северные близнецы. А что потом? Мы же не можем просто заявиться на порог замка ведьмы и надеяться, что нас не убьют ещё на подходе? Не сомневаюсь, что Вальтер что-то уже придумывает, как оказалось, у него всегда есть план. Я даже, кажется, понимаю, почему он обратился к Наместнику: он хочет вернуть то, что у него несправедливо забрали. Он хочет назад свою магию, статус, который у него тоже отобрали, а тем более власть, что все это несёт! Все, что он хочет, – это чёртова власть! Ему не нужен ребёнок, ему не нужна я. Ведь на самом деле я для него всего лишь способ получить желаемое, и всегда им была. Вспомнить хотя бы про Метку Смерти, он и переспал со мной только из-за нее! А я размечталась, приняла все на свой счёт, едва все с Милой прояснилось. Мол, понравилась ему, любовь с первого взгляда приписала ему! Идиотка! Как меня вообще земля носит до сих пор? Он думал, я умру, но не сложилось. Как же удачно Брачная метка появилась на нас, а? Точно без Изы не обошлось, она все продумала. Всегда думала, что эта магия неподконтрольна, все-таки проклятие, но сестра умеет удивлять, досадно, что всегда в плохом смысле.
Закрываю лицо руками, в моей сумке есть нужное мне зелье. Я могу избавить дитя от страданий, один глоток, и будет уже все равно, говорит Вальтер правду или нет. Больше у него не будет возможности мной управлять, по крайней мере, он так будет думать. Но стоит ли попытка избавиться от контроля мага жизни беззащитного создания? И можно ли противопоставить жизни всех моих родных его одной? И кого я подразумеваю, думая о «нём»: ещё не появившегося на свет ребёнка или его отца?
Вода наполняет ванную, а я все не могу дать себе ответ на вопрос: чего я хочу на самом деле? Вода подобралась к бортикам, и я ныряю в ванну. Под водой так тихо, так спокойно. Может, если просто закрою глаза…
***
Когда мама забеременела братом, первые признаки проявились очень скоро, тошнота, непереносимость резких запахов. Она однажды папу, когда тот напился, зимой на улицу спать выгнала из-за перегара. Папа тогда чуть себе ноги не отморозил, пока в сарае спал, даже одеяло, что я ему принесла, не помогло. Когда мама начала есть солёные огурцы с малиновым вареньем, все девочки хором сказали «опять» и принялись ругать отца почём зря. Я же, как младшая не знала, отчего сестрицы так взъелись на папу.
– Вот когда в прошлый раз такое началось, через девять месяцев появилась ты! – зло кричала Иза, руководя всеобщим заговором против папы. – Так что не к добру это! Вдруг родится что-то похуже тебя… хотя, что может быть хуже?
Вечно она меня с грязью смешивает, не знаю, как
Когда же у мамы начались перепады настроения, месяце на третьем, она впервые в жизни меня обняла и расплакалась. Тогда подумала, что ей настолько противно меня обнимать, что плачет, но не может ничего поделать. Никогда не видела маму такой эмоциональной, даже когда они с папой выясняли отношения. Если честно, ее настроение так часто менялось, что ее бросало от ненависти ко мне, до плача на моем плече все остальные месяцы беременности. Я думала, что не выдержу, так трудно было.
Однажды вечером, на последнем месяце, укрывшись пледом перед растопленным летом камином, мама захотела поговорить. В доме осталась только я, отец ушел с дружками пить, а сестры разъехались по стране. Тогда мне так хотелось тоже куда-нибудь поехать, но я была нужна матери, всегда была нужна, пока не родился брат.
– Подойди, – позвала она не как обычно громко, а тихо и неуверенно.
Я как раз перемывала посуду, после стирки на речке. Руки раскраснелись и начали зудеть, удивительно, как с моей чувствительной кожей я умудряюсь делать всю эту работу по дому. Отставила миски и нерешительно подошла к маме. Она сидит на ковре из шкуры медведя, на куче подушек, чтобы ничего не болело.
– Вы меня звали? – интересуюсь почти что шепотом, потому что она прикрыла веки.
– Да, – отвечает после заминки, – когда приедет Ирис?
– На следующей неделе, – слегка расслабляюсь, от ее спокойного голоса. – Она уже взяла отпуск, так что Вам не стоит беспокоиться, она примет роды.
– Я и не беспокоюсь, – вздыхает она, рукой прикасаясь к животу. – Почему ты всегда обращается ко мне на Вы? Ты же моя дочь, в конце концов!
Неловко улыбаюсь, мне нечего ей ответить. Сейчас не поймет и не припомнит, что это она заставила пообещать, что буду к ней обращаться так и никак иначе. Даже матерью ее звать запретила, сестры смеялись, когда это случилось, но мне не было смешно ни тогда, ни сейчас.
– Ладно, – вздыхает, потеряв всякий интерес ко мне, и слегка поворачивается, чтобы посмотреть на огонь.
Понимаю это действие, как знак окончания разговора и уже собираюсь уйти, но не ухожу. Давно у матери не было хорошего настроения, может, поговорить с ней? Возвращаюсь обратно к маме и опускаюсь рядом, но не на шкуру, а просто на деревянный пол.
– Можно вопрос? – спрашиваю, как можно более спокойно и ненавязчиво.
Брови матери взлетают вверх, а затем она автоматически кивает, разрешая мне говорить.
– Почему, – запинаюсь, не зная, как спросить, чтобы она не обиделась на меня. – Почему Вы дали жизнь всем сестрам, мне? Ни у кого в деревне нет столько детей, как в нашей семье.
– Ты хочешь спросить, зачем мне этот ребёнок в моем-то возрасте, или почему я не избавилась от вас? – в голосе мамы снова холод, я ежусь под ее взглядом, не решаясь поднять голову.
Слышу, как она насмешливо фыркает, а затем откидывается на подушки.
– Кто бы мог подумать, – бормочет себе под нос и замолкает.
Какое-то время сижу в тишине, ожидая ответа, и когда понимаю, что его не будет, и поднимаюсь на ноги, мама начинает говорить, чем заставляет сесть обратно.
– Когда-то очень давно наш род прокляли, – произносит она с какой-то насмешливой улыбкой, глядя в потолок, на котором мы в детстве нарисовали звездное небо. – Проклятье спадет, когда в роду появится мальчик, но, как видишь, пока рождаются одни девочки. Это будет уже моя пятнадцатая попытка, и она будет последней.
– Четырнадцатая, – зачем-то поправляю ее, но мама не реагирует, лишь вздыхает.