Ненавижу тебя любить
Шрифт:
– Не смей отбирать у меня дочь!
Я отталкиваю бывшую и… черт, я не собирался делать это с силой, но Ксения, кажется, почти ничего не весит. Налетает на стену спиной и морщится, а меня захлестывает новой волной злости. Я делаю один шаг, один крошечный шаг в ее направлении, и горьким ядом внутри отзывается ее взгляд, неуловимая попытка сжаться в комочек.
– Думаешь, я тебя ударю?
Не выдерживаю, касаюсь вишневых волос, просто чтобы проверить, такие ли они мягкие на ощупь, какими кажутся.
– Нет, милая, я не бью тех, кто слабее.
– Ненавижу тебя! – не то рычит, не то шипит бывшая, а я запускаю пальцы в ее волосы, вдыхаю этот гребаный вишневый аромат и что-то внутри обрывается, короткая вспышка ярости сносит последние бастионы самоконтроля – мой кулак ударяется в стену прямо рядом с ее головой.
Боль отрезвляет, а рев, доносящийся с кровати, возвращает в реальность.
– Здесь же Маша! – всхлипывает бывшая.
Я оказываюсь возле постели раньше нее, сгребаю дочь в объятия и замираю. Долбоеб. Как есть долбоеб, слов других нет и не будет.
– Тихо, Маш, не плачь. Не бойся. Это просто муха на стене сидела, кусачая.
Господи, что я несу? Какая, блядь, муха?!
– Испугалась? Машка, ну-ка, посмотри на меня. Что ты испугалась?
– Ты обиделся, что мы не взяли тебя с собой путешествовать?
– Нет, конечно, я не обиделся. Мы просто с мамой поссорились, но уже помирились. Немножко поругались. Как ты на своего динозёвра ругалась, помнишь, когда он все шоколадные конфеты из новогоднего подарка съел?
– Мама съела все конфеты?
– Нет, просто мама у нас очень забывчивая, она забыла предупредить папу, что заберет тебя из садика и папа испугался, что ты пропала.
Смотрю на бывшую и мечтаю, чтобы она испарилась. И еще о стакане вискаря или коньяка, но наутро придется опять четыре часа гнать до дома, так что обе мечты разбиваются вдребезги.
– Иди-ка сюда, – говорю Ксении таким голосом, что у нее не возникает мысли спорить.
Усаживаю ее рядом на постель и обнимаю за талию под внимательным и настороженным взглядом дочери.
– Вот видишь? Мы больше не ссоримся. Давай-ка ляжешь еще поспать, а то завтра на рисование не успеешь, все проспишь. И динозёвр твой устал, вон, сонный какой.
Дочь сворачивается клубочком, обнимая игрушку, а я глажу ее по голове. Потерять Машку – один из кошмаров, которые преследуют меня почти год. Я не знаю, что буду делать, когда она вырастет. Не знаю, как оградить ее от всех, кто может ударить в спину.
От таких, как я, например.
Маша быстро засыпает, и я выдыхаю. Она не должна всего этого видеть. Она и мать почти забыла, изредка спрашивая, куда она уехала и когда вернется, но быстро удовлетворяясь
Снова злюсь. Снова думаю совсем не о том, о чем должен, и пока этой злости не будет дан выход, не успокоюсь. Поэтому оставляю в комнате видеоняню, прихваченную из дома, и беру бывшую под локоть.
– Пошли, побеседуем.
Она пытается вырваться, но наши силы не просто не равны, по сравнению со мной она – новорожденный котенок. Я снял номер напротив них, да что там – я забронировал ВСЕ свободные номера, чтобы ни одна сволочь не влезла в мои дела. Пришлось дать администраторше пятерку, чтобы она дала ключ от комнаты бывшей.
– А ты похудела. Год назад ты у тебя хотя бы были сиськи.
– Как возвышенно. Не придумал более изящного оскорбления? Ты же, вроде, из приличной семьи.
– Это не оскорбление, это констатация.
– Единственная констатация, которая меня порадует – это констатация твоей смерти.
Она действительно поменялась. Или всегда была такой, а я не замечал? В этой девице, острой на язык, обозленной, готовой драться до последней капли крови, нет ничего общего с бесцветной богатенькой наследницей, что шастала по дому и пыталась изображать идеальную жену.
– Садись, – я киваю на постель, – будем разговаривать по-другому.
Бывшая складывает руки на груди и отходит к стене, всем видом демонстрируя, что по моим правилам не играет. Меня это даже веселит, хотя, казалось бы, поводов для веселья нет.
– Сколько? – спрашиваю я.
– Что?
– Сколько тебе надо денег, чтобы ты навсегда забыла о моем существовании.
– Да я доплатить готова, чтобы это случилось! Отдай мне дочь – и будь уверен, ни секунды своей жизни я не проведу, вспоминая о тебе!
– Нет, милая, так не пойдет. Дело в том, что я не хочу тебя больше видеть. Ни вообще, ни рядом с дочерью. И, раз уж твой папочка оставил тебя с голой жопой, предлагаю выгодную сделку. Я тебя содержу, а ты… превращаешься в холостую бездетную девочку, которая верит, что бабло падает с неба. Все очень просто, все как ты привыкла. Назови сумму. Можешь ежемесячную, если боишься проебать все сразу.
– Пошел ты! – рычит Ксения.
– И ругаться научилась. Но ты подумай хорошенько. Что ты будешь делать с ребенком? Что ты ей дашь? Чем заплатишь за учебу? За еду? Во что оденешь? Какое образование дашь? ПТУ маникюрщиц, блядь? На панель пойдешь? Так у тебя опыта мало, ты как бревно в постели.
– Как же ты тогда спал со мной, если я такая ужасная и ненавистная?!
Эта фраза становится спусковым крючком, и я в одно мгновение оказываюсь рядом с бывшей, вжимаю ее в стену и слышу испуганный тихий всхлип. Вся ее смелость улетучивается, а меня снова накрывает вишневым запахом. С удивлением я чувствую, как напрягается член, смотрю на дрожащие губы и до дрожи хочу прикусить их, заткнуть ее рот, заставить замолчать.