Ненавижу тебя
Шрифт:
— Стой, — произношу я, поймав девочку за воротник, и она, вскрикнув, и вскинув ручки, садится с размаху на пол, вырываясь из захвата. Черт, расскажите мне кто-нибудь в срочном порядке, что делают с детьми, а? Я сажусь на корточки перед Соней и она испуганно смотрит на меня, готовясь снова разрыдаться. Глаза красные, нос опухший — девочка явно плакала сегодня много. Переломать бы ноги этому выродку, мать его, — слушай, я знаю, где твоя мама. Если ты не будешь убегать — я смогу позвонить ей и она скоро приедет.
— Мама, — тихо произносит
— Ага. Мишку хочешь?
Она мотает головой. Дьявол, с Ксюшей, когда она была мелкая, как-то попроще было. Я подкупал ее конфетами и отдавал свои игрушки, а она велась. А с этим ребенком что?
— Конфеты? Поесть? Хочешь на лифте покататься? — она снова мотает головой, а я растерянно оглядываю холл отеля, украдкой отмечая заинтересованые взгляды постояльцев и Машу, бегущую к нам, — на ручки? Спать? Пить?
— Пить! — выдает внезапно Соня, а я чувствую, как меня отпускает паника. Окей, первый контакт есть. Может, потом и конфеты можно будет впихнуть, пока Настя едет.
— Элиас, что мне делать?! — зато Маша выпаливает вопрос панически, подбегая к нам, — это был педофил, да?! Какой ужас! Мне звонить в полицию?
— Нет, Маша, педофилом сделают меня, если я сейчас не позвоню матери ребенка, — хмыкаю я, — принеси девочке попить.
— Э… — вырывается растерянное у Маши, — хорошо. Как скажете. Сейчас принесу.
Она уносится, как ураган, цокая каблучками, и буквально через полминуты возвращается с пластиковым стаканчиком воды.
Я забираю у нее стаканчик и протягиваю Соне. Она недоверчиво смотрит на меня, но, видимо, жажда пересиливает — девочка поднимает ручки и забирает воду, коснувшись на секунду ледяными пальцами.
Не то, чтобы я повернут на детях, но, если бы этот хренов Родион сейчас стоял бы еще рядом — я бы ему нос сломал. На улице холодина, а она без варежек. У этого дебила мозги-то хоть есть?
— Маша, видеонаблюдение починили? — задаю я вопрос, глядя, как Соня большими глотками пьет воду, едва не захлебываясь.
— Мм… нет, простите. Еще нет. Сегодня целый день возились. Простите, очень невовремя, я знаю…
— Да нет, отлично, — я достаю телефон из кармана джинс и набираю номер Никольской, прикладывая смартфон у уху. Она берет трубку почти сразу же.
— Да, Элиас? — голос тихий и абсолютно убитый.
— Настя, документы на дочь бери и приезжай в мой отель, где Лена играла свадьбу. И реще давай.
Она в ответ издает странный звук, а Соня, допив воду, тянет мне стаканчик.
— Пить! — произносит она решительно.
— Боже… Элиас, откуда… Соня с тобой?!
— Настя, вопросы все потом. Быстрее, повторяю.
— Уже еду, — произносит она и отключается.
А я встречаюсь с серьезным и хмурым взглядом Сони.
Черт, мелочь… мы должны пережить эти полчаса вместе. И что-то мне впервые страшно, мать вашу.
И еще одна проблема: этот хрен, все-таки, реально отец Сони. А я, по факту, похитил девчонку. Если
Придушу тебя, Настя, если сейчас же не приедешь.
Эпизод 32. Элиас
Маша приносит новый стакан с водой, а Соня, в очередной раз решив попить, проливает на себя воду, уделав весь комбинезон. Она удивленно опускает глаза вниз и округляет рот в тихом «о». Я обреченно закрываю лицо ладонями.
— Упс, — выдает дочь Насти.
Да, согласен. Именно упс.
— Ой, — произносит Мария, — тут сквозняки. Мне кажется, ее надо переодеть… да и вообще в комбинезоне жарко.
Мне тоже так кажется, но если сюда припрется полиция во главе с папашей ребенка, и застанут картину, как посторонний мужик стягивает с девчонки комбинезон — боюсь, я уеду далеко и надолго.
— Пойдем, Соня, — произношу я, поднимаясь и протягивая девочке руку. Она недоверчиво смотрит, переминаясь с ноги на ногу. Что-то мне подсказывает, что стоит мне попробовать ее куда-нибудь увести — визг будет стоять такой, что стекла треснут.
И, опять же: если в этот момент сюда припрется полиция… в общем, патовая ситуация. Никольская, черт, двигай булками реще, прошу тебя.
— Маша, в мой номер закажи ребенку что-нибудь поесть, — я быстро прикидываю в уме потребности маленьких детей. Вероятно, что они схожи с обычными людскими потребностями, но не уверен в этом. Вроде бы в этом возрасте их еще как-то по особому, с заморочками кормят. Черт, а если она в туалет захочет? Она ж сама дойдет? Да нет, в унитаз провалится. Дело дрянь.
— Соня, пойдем, покатаемся на лифте, — повторяю я, потому что девочка продолжает мяться, не решаясь взять меня за руку. В общем, с одной стороны я ее понимаю. Я выше ее раз в пять, и шире настолько же. Детям вообще, наверное, страшно жить в мире великанов, — хочешь конфету?
Чувствую себя преступником, заманивающим ребенка сладостями. Да, Элиас, еще предложи посмотреть котенка или щенка.
Соня задумчиво смотрит по сторонам, а потом неожиданно делает шаг вперед и берет меня за руку. Алилуйя. Я выдыхаю, и зря. Потому что с этого момента начинается полный трындец.
В лифте Соня пытается потыкать во все кнопки, пока я держу ее за воротник, не подпуская. Пытается облизать зеркало, оттаптывает мне кроссовки, падает на задницу, когда я пытаюсь удержать ее возле себя и возмущенно машет руками. Оставляет отпечаток ботинка на белой футболке, когда я подхватываю ее под мышки и выношу из лифта, и снова недоверчиво стреляет в мою сторону взглядом.
— Пути, — недовольно произносит она.
— Веди себя нормально, Соня. Я не твоя мать, — я пытаюсь отряхнуть грязь с футболки, но только размазываю еще больше, а девчонка, тем временем, решительно драпает дальше по коридору. Черт побери! Дайте Никольской медаль, как она целый день с ней справляется?!