Ненавижу. Д.О.
Шрифт:
Взял-то я, конечно, и для того, и для другого. Вот только сказать не мог. Да и как тут скажешь? Особенно когда Ильинична едва не перекрестилась после этих моих слов.
– Да, но мне не положен бизнес. – тут же возразила она. – Только эконом-класс.
– С чего вы это взяли? – что за глупая отмазка?
– В положении по командировкам написано…
– Видимо, вы невнимательно читали, – не всё же ей меня перебивать, могу и я разок. – Персональный ассистент летит бизнес-классом…
– Вот только я помощник персонального ассистента.
Меня ожидаемо перебили. Но как же я забыл-то,
– И согласно установленным вами правилами я лечу эконом-классом. Или вы хотели, чтобы я их нарушила?
Это что? Вызов? Попытка спровоцировать меня на одобрение её проступков?
– А вы все правила соблюдаете? Или есть исключения? – тоже мне, блюстительница правил! Воспоминания о целующейся в парке парочке рвали душу и заставляли закипать кровь.
Дверца автомобиля распахнулась, даря Ильиничне возможность уйти от ответа. Метрдотель приглашал нас в гостиницу. Увлёкшись разговором, никто из нас не заметил, что мы уже никуда не едем.
На стойке регистрации пришлось постоять в очереди – заселялась то ли футбольная, то ли ещё какая команда. Что за день! Откровенно говоря, хочется просто всех послать. Да, администраторы предложили присесть и принесли напитки, но это мало что меняло.
С десяток молодых людей в прекрасной физической форме улыбались моей помощнице. А кто-то вообще откровенно пытался её снять. Мне уже хотелось не только послать, но и проводить кое-кого. К счастью, Ильиничну никто из них не заинтересовал. Она попросила карточки регистрации и спокойно, не обращая ни на кого внимания, заполняла их.
Когда мы наконец-то поднялись в номер, меня ждал очередной неприятный сюрприз. Моя помощница опять сделала всё по-своему. Хотя она, не моргнув и глазом, скажет, что действовала строго в рамкам нашего положения о командировках. Будь оно проклято!
Я терпеливо ждал, когда Ильинична закончит с осмотром номера и установит пароль на сейфе. Тогда можно будет перейти к наступательным действиям. Пока не слишком откровенным, чтобы не спугнуть раньше времени.
Но она снова меня переиграла. Закончив с сейфом, Ильинична направилась к двери, прихватив с собой свою дорожную сумку. Куда это она? Я последовал за ней. На ресепшн что-то забыла? Но нет. Ильинична достала ключ и открыла номер напротив.
Что это значит? Как это понимать? Она сняла себе отдельный номер? Зачем? Почему? А как же я?
Я стоял под душем, смывая с себя пыль и усталость после долгого перелёта. Мой план трещал по швам. Ещё немного и у меня разовьются комплексы. Как она может вообще не реагировать на меня? Я бы решил, что она покрытая пылью фригидная старая дева, если бы не видел, как руки Олега скользят по ней, не позволяя осесть даже пылинки.
Ясно представил себе, как он перебирает и целует пальчики на её ножке, большим пальцем проводя вдоль свода её маленькой ступни. Руки поглаживают голень, бёдра, поднимаясь всё выше. Задержавшись на ягодницах, они начинают свой путь назад. Спустившись снова вниз, обхватывают тонкую щиколотку и приподнимают ногу, выпрямляя её.
Задержав дыхание, Ильинична внимательно смотрит. В её глазах горит желание и любопытство, что же
Стоп! Ударил ладонью о стену ванной. Я схожу с ума! Что за фантазии? Глубоко вздохнул и опустил голову вниз. Моя реакция была очевидна. Как бы я хотел, чтобы сейчас Ильинична прижалась к моему мокрому телу и сняла напряжение.
Очередной глубокий вздох вырвался из груди. До меня начало доходить, что это произойдёт нескоро, если вообще произойдёт. Судя по всему, ей было хорошо с Олегом, и она не собиралась ничего менять. Более того, она могла оказаться единственной женщиной в мире, которая верна своему мужчине.
Да, она флиртовала. Возможно, даже не осознанно. Лёгкий флирт будил ревность, но, по сути, был безобиден. Ведь если подумать, что страшного в том, если она улыбнётся или перекинется парой слов с человеком, которого больше никогда не увидит. И всё-таки это выводило из себя. А ещё больше то, что она флиртовала со всеми кроме меня.
Почему? Ответ напрашивался сам собой. Я собственными руками вычеркнул себя из списка. Я так грубо довёл до её сознания то, что она не может быть мне интересна, что оно теперь блокирует любые мои попытки сблизиться с ней. Поэтому она никак не реагирует на меня, моё присутствие. Ладно бы ненавидела. Так нет, абсолютное равнодушие по отношению ко мне. Не знаю, что может быть хуже.
Ну, кто тогда тянул меня за язык? Какая была необходимость вести себя с ней так? Почему мои слова прозвучали так зло и убедительно? Почему меня никто не остановил? Почему она только молча принимала на себя душ из той грязи, что я так щедро и бездумно на неё выливал, вместо того чтобы влепить мне пощёчину?
Тогда самое время было произнести фразу из американских фильмов: «Любое слово, сказанное вами, может быть использовано против вас». Но никто мне тогда этого не сказал. И в роли триумфатора я находился меньше минуты.
Откинувшись в кресле, я наблюдал, как она глубоко дышит, успокаивая себя. Её грудь медленно поднималась и опускалась. На какой-то миг мне даже показалось, что я вошёл в ритм её дыхания. Но это был первый и единственный раз, когда она проявила хоть какие-то эмоции, чувства по отношению ко мне.
Я выбрался из душа. Благодаря воспоминаниям об Ильиничне меня, наконец, отпустило. Я потянулся к сумке за сменной одеждой, но обнаружил там только трусы с носками. М-да, совсем забыл, что ничего не взял с собой. А завтра выезжать на завод…
Я стоял, обернувшись полотенцем, когда в дверь номера постучали.
Секунду размышлял, сразу пойти открыть дверь или стоит хотя бы набросить халат. Мысль о том, что это может быть моя помощница, направила меня к двери.
Предчувствия меня не обманули. За дверью с поднятым кулаком стояла Ильинична. Со стороны могло показаться, что она хочет меня прибить. И показалось. Какие-то две дамы пенсионного возраста остановились за Ильиничной и бурно нас обсуждали. Ну вот, теперь, когда у них появился повод о чём поговорить, повод может удалиться. И я, схватив помощницу за руку, втянул её к себе в номер.