Ненавижу. Хочу. Люблю
Шрифт:
А сегодня сорвался. И первая ночь, когда я не колочу грушу и не дрочу в душе, представляя Таню.
Резко поднимаюсь и иду к бару. Хватаю стакан, виски и наливаю. Отпиваю, но даже вкуса не ощущаю. Лихорадочно прикидываю риски, если поставлю всё на нас. Это будет последняя игра, определённо. Больше проигрывать будет нечего. Нет рисков, хуже быть не может. Как раз-таки стоя сейчас и пялясь на чёрную дверцу кухонного гарнитура, я проигрываю.
На часах два ночи, а я, наверное, всё решил, потому что срываюсь и выбегаю из квартиры. На хер лифт, перепрыгиваю лестницу за лестницей. Звоню в дверь.
Я так невыносимо всего этого хочу, что, когда ошарашенная ночным гостем Таня открывает дверь, я без объяснений и какого-то слова подхватываю её на руки и впиваюсь в её губы. Несу в спальню не отрываясь ни на секунду. Пару раз спотыкаюсь обо что-то, но держу равновесие, потому что с плеч сходит тяжесть всех лет. Целую упоенно, не успевая делать вдохи, но и в груди ощущаю лишь лёгкость. Предательство, вся боль от него, ярость, ненависть и разъедающая тоска. С каждым движением губ их следы испаряются, растворяются. Получил покой, вернулся домой. Я ошибся, ведь сейчас не больно. Когда отпускаешь окончательно и веришь свято, что навсегда.
Так увлёкся, что не заметил, как Таня застыла. Что её губы не двигаются. Что лицо мокрое от слёз.
Отстраняюсь тяжело дыша, и, нахмурившись, разглядываю её в полумраке комнаты. Плачет, но на лице улыбка. Перемещает руки с моих плеч на шею и прижимается к моему лбу, носу. Делает судорожный вдох.
— Ты вернулся?
— Да… — выдыхаю её в губы и прикрываю глаза. Схожу с ума от запаха счастья. Впервые в жизни он такой чистый, истинный и нерушимый.
— Ты простил меня? — задаёт вопрос и на этот раз задерживает дыхание.
— Ты никогда не оставляешь мне выбора…
Таня вздрагивает с моим ответом и тут же громко всхлипывает.
Опускаю её на пол и, убедившись, что она может стоять на ногах, сажусь на колени. Поднимаю футболку и покрываю невесомыми поцелуями живот. Таня дрожит и вплетает пальцы мне в волосы, плачет и смеётся. А я все целую и не могу остановиться. Мне нужно насытиться и наполниться осознанием. Живот ещё еле заметный, только начал проявляться. Но тот, кто там, уже значит для меня целый мир.
Снова ошибся. Я перед ними на коленях: любимой женщиной и детьми от неё, и ничего лучше в жизни не испытывал…
Эпилог
Спустя пять лет…
— Да!.. Давай… Ещё!.. Ещё быстрее! — выкрикиваю я почти истерично и абсолютно не сдерживаясь, опираясь ладонями о шершавый ствол берёзы, пока Гриша вколачивается сзади. А после моих воплей и ускоряется. Намотав на кулак хвост моих волос, осуществляет свои сверхточные и глубокие толчки.
Мои джинсовые шорты болтаются где-то на щиколотках, майка и треугольники бикини задраны наверх. Этот бешенный ритм царапает мои руки о кору дерева. Долбанные комары впиваются в мою голую задницу, но заботливый Котов пытается избавить от них, шлепая меня по ягодицам. Я искусана, исцарапана, но не собираюсь
О, боже, нет!
Слишком долго мы не были наедине, пусть даже так… Посреди леса и крапивы. С комарами и букашками. Я так давно хотела ощутить сполна всё это! Не заглушать свои стоны и крики. Не думать о том, что нас могут услышать дети. Отдаться полностью этому моменту. Как же я свихнулась, истосковалась, ведь готова на всё и везде!
Громко врезавшись в очередной раз, Гриша выходит и быстро разворачивает меня к себе лицом, набрасывается на мои губы. Мы все мокрые от пота, ведь сейчас середина июля. И даже лесная прохлада не помогает справиться с духотой и влажностью.
— Малышка моя… — хрипит и спускается голодными губами к шее, проводит языком. — Какая ты солёная…
Откинув голову, я тихо смеюсь, позволяя слизывать со своей шеи, ключиц и плеч бисеринки пота. Но вот он сжимает зубами бешено пульсирующую артерию, и я снова взрываюсь похотливым стоном от нетерпения продолжить. Рукой тянусь к члену, обхватываю и сжимаю, из-за чего теперь Котов глухо стонет. Но тут же стискивает мою левую ягодицу пятернёй, а второй подхватывает под коленом правую ногу. Закидывает на себя и без какой-либо помощи скользит внутрь истекающего лона. Делает резкое движение бёдрами, заходя на всю длину.
Святые боги секса, как же хорошо!
— М-м!.. — мычу, почти визжу и жмурюсь от обрушенных толчков. Диких, быстрых, глубоких, страстных и иногда жёстких. Таких, как мы оба любим. А уже через несколько секунд задыхаюсь, чувствуя, как мир сжимается до слепящей вспышки между моих ног. Пульсирует перед глазами, почти оглушая на какие-то несколько мгновений.
Всё ещё дрожа и хватая губами раскалившийся воздух, немного отстраняюсь от содрогающегося Гриши. Обхватив ладонями его лицо, нежно целую и прижимаюсь оголённой грудью вплотную.
— Ещё хочу… — улыбаюсь ему в губы и знаю, что моё ненасытное желание взаимно. Ещё чуть-чуть… И я снова буду кричать от удовольствия…
***
— Боже, Котов, ну ты и зверь! — хихикаю и показываю ему свои расцарапанные ладони. И это я ещё молчу о том, как полыхает моя задница.
Но Гриша не разделяет моего веселья. Берёт мои ладони и начинает покрывать их ласковыми, почти невесомыми поцелуями. А затем поднимает на меня жёсткий взгляд.
— Леса больше не будет, — вжимается в меня бёдрами и кусает поцелуем в губы. — Я подумаю над тем, как можно усовершенствовать звукоизоляцию в нашей спальне.
Растянув губы в хитрой улыбке, льну к нему ещё ближе.
— Давно пора было… чтобы я не была такой голодной вне дома.
Судя по стремительно темнеющему взгляду Гриши, его солдат снова готов к бою. Отпрыгиваю от него с театральным возмущением.
— Котов, ты точно зверь! Нас там уже потеряли!
Разражаюсь хохотом от вида его играющих желваков. И, чёрт, если бы нам действительно не нужно было возвращаться, я и сама набросилась на него вновь!
Гриша наконец заражается моим весельем, и мы быстро накидываем на себя остатки одежды. Я поправляю свой высокий хвост на макушке, похлопываю себя по щекам, ведь в голове всё ещё ощущается похотливый дурман. Сходили родители в кустики справить нужду! Да, только нужду иного вида.