Неназываемый
Шрифт:
Ксорве знала, что рано или поздно так и случится, но ей невыносимо было думать, что она сама поставила на этой жизни крест своими бездумными поступками. Зачем она приняла послание? Она все испортила просто потому, что ее раздражал Парца.
Парца тем временем продолжал что-то бормотать. Она открыла дверцу стоявшего рядом бельевого шкафа и запихнула его туда. Что делать с ним, она разберется потом – или решит Сетенай.
– Сидите здесь, – сказала она, не слушая его возмущение, – я со всем разберусь.
Ксорве
Она запоздало поняла, что надо было уничтожить символ на конверте. О магии она знала немного, но Сетенай предупреждал ее о подобном. Если удастся избавиться от ключевого знака, остальное развалится на куски, как повозка со сломанной осью.
Если она сможет добраться до стола и порвать бумагу… она не знала, что тогда произойдет, но другого плана у нее не было.
Ксорве открыла дверь в квартиру и шагнула внутрь. Там стояла кромешная тьма. Дым поглотил весь свет, который проходил сквозь ставни. В воздухе пахло могильной сыростью, и этот запах смешивался с ароматом горящего лотоса. Вдохнув, Ксорве испытала знакомое ощущение – тело онемело, в глазах потемнело, во рту она почувствовала привкус ржавчины – и на мгновение поверила, что они возьмут над ней верх. Нежеланные воспоминания затопили разум: зал Дома Молчания, намек на присутствие Неназываемого, тяжесть чаши с кровью в руках.
Сжав кулаки, она отогнала воспоминания. Еще один вдох – и она упадет, начнет бормотать что-то и не сможет ничего сделать с печатью. Задержав дыхание, Ксорве бросилась к столу. Она будто преодолевала сопротивление густого сиропа. На каждый шаг уходило столько сил, словно не было трех лет тренировок, словно она снова стала слабой. Где-то на полдороге она споткнулась о скамейку для ног. Колени подкосились, и, несмотря на все усилия, она вдохнула отравленный воздух. В глазах померкло, ей почудилось, что она падает, под ногами будто разверзлась пропасть.
Нет конца криптам под Домом Молчания, подумала она в панике. Ей никогда не освободиться от них. Куда бы она ни направлялась, они всегда были у нее под ногами, и теперь предъявили свои права на нее.
Нет. Доски пола под ее руками и ногами были настоящими. Она была настоящей и находилась в квартире Сетеная. Она уже не та девушка, что поднималась к Святилищу, не подозревая, как огромен мир за его пределами. Все это осталось позади.
Тело онемело, малейшее движение давалось с трудом. Но ей удалось встать на колени и добраться до стула, а затем и до стола, где по-прежнему поверх растерзанного письма лежал словарь Парцы. Из-под книги клубился дым. Здесь запах был еще сильнее, и Ксорве ощутила сокрушительное давление лотоса на зрение и разум.
Непослушными, напоминавшими пустые перчатки руками она схватилась за книгу, но сил ее поднять у нее не было. В конце концов ей удалось взяться за край свертка и вытащить из-под словаря. Вокруг нее собралось облако дыма, лотос
Поддаться было бы так просто. Один лишь вздох – и она заснет, увидит сон, отдастся на волю темной бездны.
Нет, нет! – подумала она, но колени подкосились, и она оказалась на полу с бумагой в руках. Ксорве злили слабое тело и притупленный разум. Слишком поздно. За эти годы тело ее укрепилось, однако она утратила способность сопротивляться влиянию лотоса. Лишаясь чувств, она успела услышать звук разрываемой бумаги, но уже не могла осознать, что это может значить.
Кто-то поднял ее и понес, она слабо сопротивлялась.
– Ксорве, – сказал чей-то голос, – лежи спокойно. – Это был Сетенай.
Он уложил ее – теперь она это поняла – на диван в их квартире. Дым от лотоса рассеялся. Облегчение быстро сменилось тревогой: Сетенай выглядел безрадостным. Он был одет в униформу Вепрей. Очевидно, он вернулся домой и застал разгромленную квартиру и Ксорве в бессознательном состоянии. Он наверняка в ярости.
– Что случилось? – спросил он ровным голосом, которого она никогда прежде не слышала.
Ксорве было холодно, она чувствовала себя так, будто промокла под дождем. Она разжала негнущиеся пальцы – в кулаке обнаружился клочок вощеной бумаги.
Сетенай взял его и развернул, разгладив на коленке – на бумаге обнаружилась часть символа, разорванного пополам. Он больше не извивался – совсем как жук, проткнутый булавкой.
Сетенай отдернул руки от символа, как будто тот мог ужалить.
– Это было частью оберега, – сказал он. – Почему ты решила, что сможешь справиться?
– Я не хотела раскрывать наше инкогнито, – сказала она. – Простите.
Закрыв глаза, он медленно выдохнул, явно пытаясь совладать с собой.
– Кажется, тебе придется объяснить, что именно здесь произошло.
Покраснев от стыда, она начала рассказ. Сетенай немного расслабился, узнав, что единственным свидетелем случившегося был Парца.
– Он не из болтливых, – заметил Сетенай. – Возможно, стоит поднять ему жалованье.
Но он все еще казался мрачным. В желудке поднималась тошнота – в дополнение к пульсирующей головной боли от лотоса.
– Там был лотос, – сказала она. – Такой же, как в… вы знаете.
– Знаю, – кивнул Сетенай.
– Простите, – повторила она, опустив взгляд. Он вздохнул.
– Ты приняла неверное решение, – сказал он. – Я ждал от тебя большего. Но ничего страшного не произошло, чему я очень рад.
– Нам придется уехать из города? – спросила она. – Это прислал Олтарос?
Сетенай взял со стола вторую часть письма, развернул и приложил обе половинки так, чтобы ключевой знак совпал.
– Нет, не думаю, – ответил он. Ксорве с облегчением отметила, что его голос звучал заинтригованно. Когда что-то привлекало его внимание, он переставал гневаться. – Если бы Олтарос знал, где мы, он бы явился лично.