Неневеста Кащеева
Шрифт:
– Эй, братик, ты тут?
– Да тут он, точно, я сам видел. Вас как забрала стража, я все время наблюдал, думал, как свою милку освободить.
– Спасибо, Дубушка… А что ж он не отвечает?
– Может, дрыхнет, как ты. Я и тебя добудился еле-еле, это у вас что, семейное? А может, не пришел еще в себя. Приложили-то его крепко.
– Ой, он хоть живой?
– Добра молодца одним ударом не сгубить. Полежит-полежит и оклемается.
– А как же мы его вытащим?
– В яму придется тебе лезть, сладкая моя, – цокнул языком Вернидуб. – Меня-то ты не
Ручки мои, ножки мои, люли мои! У меня все тело уже саднит от этих ям. Но хочешь не хочешь, а пришлось спускаться.
Кащей не двигался, я даже перепугалась, но дышал. А когда я влила ему в горло целительный бальзам местного разлива, закашлялся и выругался последними словами, правда, может, и не последними, может, у него еще найдутся. Зато, узнав меня, смутился и даже попросил извинения.
– Ладно, Странник, извинения потом, с процентами. А сейчас выбираться надо, скоро светать будет.
– Угу, – кивнул Кащей.
– Ты подняться сам можешь? Давай я тебя веревкой обвяжу, и полезай наверх.
– А веревка крепко привязана? – подергал Бессмертный за ее конец.
Сверху заворчали.
– Ее парень один держит, мм… мой друг.
– Ах, так ты, Неневеста, уже друзьями обзавестись успела, пока я здесь без чувств…
– А ты думал, я тебя сама отсюда вытащу? Да если бы не он…
– Все-все-все, не обижайся. Как друга-то зовут?
– Вернидуб.
– Крутое имя. Комплекция соответствует?
– Соответствует, – подтолкнула я его под заднее место коленкой. – Полезай давай.
Кащей взялся за веревку.
– Да, я тебя братом представила, не проболтайся, а меня он Малинкой считает.
– Ух ты, как вкусно! Ягодкой?
– Имя такое! – И я врезала ему кулаком под ребра.
– У-у-у! – взвыл Бессмертный. – Там болит!
Я врезала с другой стороны.
– И там тоже!
– Лезь уже!
Кащей галантно поклонился, указывая на веревку:
– Ты первая!
Фигушки. Если я вылезу, Дубушка сразу целоваться начнет, а тут Бессмертный. Представляю: картина Репина «Приплыли». Хотя, собственно, чего я должна стесняться? Я ведь ему никто, не невеста. Я вздохнула, но упрямо повторила:
– Вылезай!
Кащей пожал плечами: мол, не оценила воспитанности, уцепился за веревку и стал подниматься. Как только его ноги оказались на поверхности, не дожидаясь предложения, я поспешила наверх. А то без меня они точно что-нибудь не поделят. Почти у поверхности меня ухватили с обеих сторон две мощные руки и, как пушинку, вытащили на свет божий.
– Малинка! – расплылся в улыбке Вернидуб. – Милка моя!
– Чего это он? – округлил глаза Кащей.
Вот тут я решила оторваться по полной:
– Жених это мой, суженый. А ты, братик, рот закрой, лучше поспешим к стене городской, светать вот-вот начнет.
Бессмертный послушно захлопнул рот и попытался идти, но зашатался и сел, – видно, не отошел еще полностью после удара.
Я угостила его новой порцией бальзама, и Кащею стало полегче.
Вернидуб вырвал посудину из моих рук:
– Девицам такое нельзя!
Он что, думал, что я собираюсь пить ЭТО?
– Да я такое на дух не переношу!
– Так ты догадалась, что это? Смотри, никому не говори!
– А что будет? – переспросил Кащей.
– Зелье это новое, запрещенное, – объяснил добрый молодец. – Сбитень, медовуху можно пить, а за это и в яму упекут. А я без моей милки в яму не хочу.
Он обнял меня за талию и крепко прижал к себе.
– Пошли, Дубушка, помоги брата через ограду переправить.
Вернидуб забросил мою сумку за плечо, подхватил одной рукой меня; другой – Бессмертного, и мы двинулись по направлению к городской стене. Опять ощущалась знакомая вибрация, Китеж поднимался из глубин. Народ еще спал, но только город окажется на берегу, Негасимый Свет снова упрячут в сокровищницу. Его можно взять только сейчас. Странник давно пытался подавать мне знаки, настолько «незаметные», что мой жених не выдержал и спросил:
– Милка, у тебя брательник контуженый, что ли? Или блаженный вовсе?
– Контуженый! – хлопнула я себя ладошкой по лбу. – А я лекарство забыла дома. Вы меня там, за крапивными зарослями, подождите, я мигом слетаю.
Я подобрала сарафан и рванула в сторону центральной городской площади, услышав сзади только удивленное:
– Куда ты, Малинка? Ты ж не в той стороне живешь!
Добежав до центра, я взглядом разведчика окинула территорию, не выходя из тени домов. Никого. Светлело с каждой минутой, и откладывать было некуда. Я пробежалась к столбу, на котором сиял яркий камень, на ходу развязывая шнурок на черном мешочке, болтавшемся у меня на шее, вытащила подарок мимикра, схватила Негасимый Свет, который оказался совершенно холодным, сунула в мешочек, подменив его своим камнем, задержалась на мгновение, погладила его:
– Спасибо, камушек, ты меня не раз выручал, теперь тебе здесь жить, – и поспешила к ожидающим меня мужчинам.
– Все в порядке, – кивнула на ходу Кащею. – Лекарство твое я взяла. А теперь скорее наверх!
– Погоди, – ухватил меня за руку Вернидуб.
Я оглянулась. Возле стены стояла добротная лестница.
– Вот умница, Дубушка, раздобыл где-то…
Я почувствовала толчок.
– Китеж стал на берег. Теперь пора. – И мой «жених» подтолкнул Бессмертного к лестнице.
– Полезай, – шепнула я ему на ухо, – я за тобой.
Кащей не заставил себя долго упрашивать, набросил на плечо сумку со своим драгоценным плащом и полез наверх. Вскоре глухой удар свидетельствовал о том, что он приземлился с той стороны.
Я схватилась за лестницу.
– Малинка! А ты куда?
– Лекарство брату отдать забыла.
– Брось через ограду.
– В траве затеряется.
– Давай я полезу.
– Дубушка, – я нетерпеливо топнула ножкой, – я попрощаться с братом хочу!
– Да я уже ждать тебя больше не могу!