Ненормальная планета (сборник)
Шрифт:
Касьян облачился в скафандр высшей защиты с двумя абсолютерами в кожухах (он надевал его для первого выхода на любую, даже самую безобидную на взгляд планету) и сошел на поверхность Хортеситы. Когда бордовая корка под ногами кончилась, Касьян невольно дернулся, потому что его металлопластовые подметки наступили на живое тело. Он даже отпрыгнул назад и пригляделся к почве повнимательней. Но это была всего лишь поверхность планеты, однородная, гладкая, безбрежная. Не могла она быть живой. «Наваждение», – подумал Касьян и решительно зашагал к звездному лайнеру Мигеля.
Входной люк был открыт. Похоже, Хортес ничего не боялся на этой планете. Внутри все было цело и невредимо. Исследовать было, по существу, нечего. Кроме бортового журнала. Раскрытый журнал лежал
Хортес был блестящим пилотом, великолепным разведчиком и гениальным контактеро. Именно благодаря ему специалистов по контакту с внеземными формами жизни стали называть на испанский манер – контактеро. Таких, как Хортес – контактеро первого класса – на всей Земле было еще только пятеро. Но при всем при этом ученым-исследователем Хортес был никудышным. Записи его в бортовых журналах являли собой нечто, подобное шифрованным письмам, которые писали борцы за свободу в темные века прошлого.
Касьян вернулся в свой супербот, скинул противный скафандр и, оставшись в одних меховых трусах, завалился на лежак. Потом заказал автомату чашку кофе покрепче и горку своих любимых кукурузных хлопьев. Теперь можно было приняться за сантьяговы письмена.
После записи всех необходимых сведений о планете (в этом даже Хортес соблюдал порядок неукоснительно) посреди страницы было вы ведено жирным красным грифелем:
«Писсяус злобный – существо класса гуманоидов перепончатокрылых, отряда вампирообразных. Способно изменять свои размеры на три порядка величины. Ядовитая слюна. Сильно развитые органы обоняния. Господствующий вид на планете Обнаружен и классифицирован майором звездной разведки, контактеро первого класса М.С.Хортесом».
Внизу была сноска: «Писсяус – слово, составленное по правилам санскритской и латинской грамматик и означающее зверя кровожадного, безжалостного и тупого». И в скобках помечено: «А на языке племени гудюк (Проксима Арбузной Косточки-2) это слово означало бы «рука, играющая миром».
Далее следовали беспорядочные записи обычным черным карандашом, помеченные числами отнюдь не в хронологическом порядке, каковой порядок и пытался восстановить теперь Касьян Пролеткин Умопомрачительные открытия, как видно, сыпались на Хортеса одно за другим.
«На планете нет других животных, – гласила одна из записей. Писсяусы пьют кровь самой планеты. Сама планета это один большой зверь».
«Писсяусы части тела планеты», – лаконично сообщалось далее.
«Нет! Писсяусы – автономные организмы», опровержение следовало тут же.
«Писсяусы не изменяют своих размеров, – кричала еще одна запись. – Просто есть три вида писсяусов: писсяусы-комары – вампиры с ядовитой слюной; писсяусы-ангелы – разведчики и стервятники; и писсяусы-гориллы двух метров росту, покрытые шерстью и с маленькими крылышками, на которых они едва ли способны подняться в воздух».
«Писсяусы-комары проникают повсюду, – писал Хортес. – Сегодня вычищал их из складок скафандра, а вечером обнаружил между страницами бортжурнала».
От последнего слова тянулась стрелочка к обведенному кружком засохшему трупику писсяуса-комара, раздавленного и прилипшего к странице. Касьян рассмотрел его в сильную лупу. Зрелище было жутковатое. Писсяус оказался крошечным человечком с длинными когтистыми лапками, большими перепончатыми крыльями и страшненькой вытянутой мордочкой, а изо рта у него, как язык у повешенного, вываливалось длинное жало.
На другой странице значилась пометка: «Писсяусы-гориллы обступили корабль. Разогнал ультразвуком».
А были и такие открытия: «Писсяусы-ангелы слетаются на запах мочи и запах пота, чувствуя их в самых микроскопических дозах».
«Писсяусы-гориллы сбегаются на крики писсяусов-ангелов. Ангелы кружат над «Тореро».
«Ядовитая слюна писсяусов-комаров катастрофически ускоряет процессы выделения, что приводит к быстрому обезвоживанию организма».
За этим текстом тянулись длинные цепочки
«Ничего не боюсь! – заявила последняя исписанная страница бортжурнала.
– Создал противоядие».
Поиски противоядия, предпринятые Касьяном сразу после изучения бортжурнала, успеха не имели, зато уже по дороге из «Тореро» в «Кабану» Пролеткин подвергся нападению писсяусов-комаров. Напрягая зрение, он видел, как те стучат крылышками и лапками в прозрачный фотолит лицевой части скафандра. В переходном бункере Касьян провел тщательную дезинфекцию, переоделся и улегся на свой любимый лежак отдыхать. Каково же было его удивление, когда у себя на руке он обнаружил полудохлого, но еще шевелящегося писсяуса-комара, который неуклюже тыкался наугад своим хоботком. И Касьян так умилился, глядя на этого злобного и упорного в своей злобе комарика, что даже помог ему укусить себя, после чего комарик очень по-человечески рухнул ничком, уткнув мордочку в сложенные лапки и распластав перепонки крыльев. Касьян стряхнул писсяуса ногтем на пол и тут же ощутил неудержимое желание посетить бортовой санузел. «Вот оно как, оказывается!» – вслух произнес Касьян Пролеткин (его прошиб пот) и, шарахнув ногой в дверь, вылетел в кольцевой коридор корабля.
Утром следующего дня Касьяну довелось наблюдать через иллюминаторы «Кабану» леденящую душу картину. Огромная туча комариков, покружив над телом планеты, налипла на нее черным, перекатывающимся волнами пятном, и вдруг из середины тучи ударил фонтан зеленоватой жидкости, писсяусы-комары брызнули во все стороны, спасаясь от падающих струй, а фонтан вскоре утих, и над большой круглой лужей появилась стая писсяусов-ангелов – маленьких крылатых человечков ростом с новорожденного младенца. Ангелы пикировали к луже, порхали над ней, так что поверхность лужи подвергалась рябью, но не садились, а вновь взлетали и кричали противными голосами. И тогда отовсюду, делая гигантские скачки на своих мохнатых лапах, сбежались писсяусы-гориллы. Писсяусы-гориллы с торжествующим ревом кинулись в лужу и, начиная от того места, где был фонтан, принялись хватать зубами и лапами и отрывать целые клочья от тела планеты, и зеленая лужа окрасилась кровью, то есть какой-то красной жидкостью, очень похожей на кровь, и рваные куски плоти летели во все стороны. Из лужи, теперь уже не зеленой, потекли красные ручьи, и вновь прибывшие писсяусы-гориллы припадали к этим ручьям, а писсяусы-ангелы хватали на лету вырывавшиеся из лап горилл ошметки и тоже пили из алых ручьев, растекавшихся звездой по телу Хортеситы. Неожиданно меж двух ручьев открылся черный провал. Две оказавшиеся рядом гориллы сорвались в него, а остальные, визжа от ужаса, бросились врассыпную. Провал был черным, как пустота Вселенной, и, если бы не упавшие в него писсяусы-гориллы, Касьян мог бы принять образовавшуюся дыру просто за пятно мрака, настолько плоским казался этот вход в ничто. Черный провал втянул в себя все следы жуткого пиршества и медленно закрылся. А писсяусов уже и след простыл, и безмятежно-розовое гладкое тело планеты вновь простиралось до самого горизонта в томительном однообразии, словно ничего и не происходило.
Пролеткин призадумался. Хортесита задала ему задачку не из легких. На машинный мозг надеяться не приходилось: слишком мало информации, слишком она беспорядочна. Кумекать надо было собственным серым веществом. Касьян вновь сделал себе кофе, сотворил блюдо кукурузных хлопьев и принялся кумекать.
«Мигель слов на ветер не бросал, – думал Касьян, – и если есть запись о противоядии, значит противоядие было. Меж тем Мигель искусан насмерть писсяусами-гориллами. Значит… Значит, все очень просто: Мигель случайно оказался рядом во время мрачного пиршества писсяусов и либо брызги планетных выделений попали на его скафандр, либо майор Хортес подвернулся под горячую лапу волосатого аборигена. Ну а потом – черный провал, и, надо думать, это ни что иное, как выход в надпространство. Ну а потом… Касьян не знал, что было потом. И значит…