Ненормальная
Шрифт:
– Хорошо. Слушай. Я устала отбиваться от этого хамоватого товарища, и вдруг вспомнила: когда ты был рядом, ко мне никто не лез и не приставал. И не нужно было ни от кого защищаться.
– Задумчивая пауза.
– Кроме тебя. А с одним тобой мне все-таки проще договориться. Опять же, понятно, что зла ты мне не желаешь.
Вот так. Хотел честного признания - получи. Рад? Не очень. Просто вернулась туда, где проще и безопаснее. Хотя, не в ее это стиле: когда это она искала простые пути?
– А почему тогда ни Сереге, ни Славке не позвонила? Они-то, уж точно, подорвались
Молчит, смотрит опять загадочно, и улыбка на губах играет... Вот что опять придумывает? Какую казнь мне готовит? Отпила еще глоток из бокала, снова глаза на меня подняла, а там чертовщина какая-то. Она мне глазки, что ли, сейчас строит? Это что, вообще, происходит? Это моя Анька здесь сейчас сидит, или ее подменили незаметно? Она же никогда со мной не кокетничала, а чтобы вот так смотреть... Да я б душу продал за это полгода назад! А сейчас вот - сижу и теряюсь...
Поулыбалась еще, все так же загадочно, встала из-за стола и уселась ко мне на колени. Сама! Без приглашения! Осталось только нервно сглотнуть и молча ждать продолжения. На то, чтобы промямлить хоть слово, сил не осталось.
А эта заноза уселась на меня верхом, поерзала, устраиваясь поудобнее. Куда мир-то катится?
– Дима. Я. По тебе. Соскучилась. По тебе. А не по Сереге или Славке. Ты это понимаешь, нет? И очень захотела к тебе. Потому что с тобой мне было лучше, чем без тебя. Вот прямо там, в клубе, и поняла.
– Все это сказано было, глядя мне прямо в глаза. С очень серьезным видом. Уставился в ее, так же широко распахнутые, как и мои сейчас. Что там, в их глубине? Ведь что-то показать сейчас пытается. А что? Вот они - огромные, блестящие, ресницы длиннющие. Радужка переливается от зеленого к карему : на ярком свету прозрачная зелень, в темноте - почти черные. И всегда блестят. Но, ведь, ни фига не разглядишь, что там таится, как ни старайся.
А вот на моей физиономии, похоже, все слишком хорошо написано: усмехнулась, словно разгадав мои попытки что-то осознать:
– Серебряков, я тебе почти в любви призналась. А ты сидишь и тормозишь. Кто из нас неадекватный? Я, в принципе, никогда и ни по кому не скучаю. А вот ты - исключение. Ты хотя бы оценил мой душевный порыв?- Сейчас бы, по идее, должна вспрыгнуть и отскочить в сторону. Это нормально же для нее - подойти поближе, и сразу увернуться. Как будто с огнем играет: руки тянутся, а обжечься страшно... Угадал: успел прихватить покрепче, не дал удрать. Ведь сейчас отвернется от меня, а потом снова маску нацепит и - забудьте, товарищи, про откровенность, на ближайшие сто лет.
– Анют, я оценил. Просто обалдел от такой неожиданной щедрости.
– Вру, конечно. Если бы не расшифровала - так и сидел бы пнем ошалевшим. И сейчас сижу, только теперь уже счастливым пнем. И лицо само плывет, растягивается в улыбке.
– В любви, говоришь?
– Я говорю "почти". Не додумывай.
– Сказала, как отрезала. Ну, почти так почти. Мне уже без разницы. Я уже и так счастливый. И не надо больше ничего. Если еще пару раз повторит - вообще умру от разрыва сердца. И, все-таки, не
– А когда будет "не почти"?
– Не знаю. Все будет зависеть от твоего поведения.
– А как мне нужно себя вести, чтобы все-таки дождаться?
– Вот как пацан малолетний, ей - Богу, которому очень хочется игрушку, но не знает, как ее заслужить.
– Понятия не имею.
– И плечами жмет, для убедительности.
– Дим, я сейчас, вообще-то, подвиг совершила: сообщила о том, что мне до тебя есть какое-то дело.
– Ну, ты и раньше не стеснялась сообщать, как я тебя достал, надоел, бешу и так далее.
– В общем-то, понятно, к чему она клонит, но нужно совсем уже вывести на чистую воду.
– Ну, гадости всякие говорить - для меня вообще не проблема, раз плюнуть. Давно тренированная. А вот такие важные вещи -не умею. Как-то не научилась за свою жизнь. Много чему научилась, но только не этому. Так что цени и восхищайся.
– И снова все закончилось иронией. Защищается, что ли, таким образом? От чего, или от кого? От себя самой?
Придется поддержать, подыграть:
– Ань, можешь тренироваться на мне, сколько угодно. И нести все, что придет тебе в голову. Только предупреждай, а то я когда-нибудь свихнусь от неожиданности.
– Это как ты себе представляешь? Прихожу я к тебе в гости, и сообщаю: Дима, я сегодня буду репетировать фразу "ты мне нравишься". Ты садишься на диван и с умным видом слушаешь, а я повторяю раз пятьсот, пока тебя не устроит интонация? И еще поправлять будешь, в каком месте нужно вздыхать и закатывать глазки?
– Можно попробовать. Только с условием: на мне тренируешься, и только мне потом и говоришь. А то пойдешь делиться своими навыками направо и налево.
– Странная беседа получается: вроде шутим сейчас, а вроде бы о чем-то серьезном договариваемся.
– Дим, давай без условий. Я же сказала - как только попытаешься где-то надавить, я тут же начну сопротивляться. Ни к чему хорошему это не приведет. И даже не думай ревновать. Меня это раздражает, потому что значит, что ты мне не доверяешь.
– Ты знаешь, малыш, рядом с тобой я сам себе не доверяю. Никогда не знаю, чем закончится разговор.
– А ничем не закончится. Я на сегодня уже и так много сказала. Хватит откровений. Вообще, мне пора домой, если честно.
– Зачем?
– Затем, что я там не была со вчерашнего утра.
– А до завтрашнего утра подождать нельзя?
– Можно.
Снова "здрасте": приготовился к долгим уговорам и убеждениям, а получил такое нежданное согласие. Даже опешил от этой легкости.
– Ань, интересно, я когда-нибудь к тебе привыкну?
– Не переживай. Пока ты привыкаешь, я какую-нибудь новую фигню придумаю.
– Зачем?
– Затем, чтобы не расслаблялся.
Глава 20.
Нет, с этой женщиной совсем невозможно было расслабиться. Пока Дмитрий думал, с чего начать, ей, похоже, ждать надоело. Приподнялась на локтях, подтянула под себя подушку, устроилась поудобнее: