Необъявленная война: Записки афганского разведчика

Селихов Ким Николаевич

* * *

«Сверхсрочно… Кабул… Анису… Хирург был принят шефом. Немедленно сообщите все данные партии „Шамшари ислами“, подробные данные биографии Абдулы Бури. Угрюмый».

«Сверхсрочно… Угрюмому… Необходимые материалы получите завтра через связного. Остерегайтесь Бури. Анис».

ГЛАВА XVII

Не предавайся страстям, чей исток в небесах: Волею неба то счастливы мы, то в слезах. Ветер повеял — в саду распустились бутоны, Снова повеял — цветы осыпаются в прах. Ашик Исфахани Ага — Мухаммад

В Кабуле Абдула Бури был хорошо известен. Он был завербован, когда учился в Америке. Будущий адвокат хотя и был из богатой семьи, но жил на скудных студенческих харчах. Знатный купец не баловал своего

сына деньгами. В письмах к нему учил быть бережливым, жить, подтянув потуже ремешок, как делал он в своей молодости. «С тощим кошельком от соблазнов дьявола будешь подальше, веру мусульманскую не осквернишь, чаще совершать намаз будешь», — поучал он сына. Но Абдула не воспринимал слова отца всерьез, знал, что вся его экономия идет от жадности… В ливневый дождь у отца капли воды не выпросишь. А вокруг была жизнь. Сюда бы старого купчишку с его капиталами. Абдула бы посмотрел, как тот может устоять от соблазнов дьявола. Америка умеет чистить карманы, делает это быстро и элегантно. При этом ее мало интересует, какому ты богу молишься и сколько в день лбом о землю стучишь… Хочешь иметь удовольствие, гони доллары. А где их взять бедному афганскому студенту. Разве что кольцо золотое с бриллиантовыми слезинками пустить в заклад, которое отец, кряхтя, перед отъездом снял со своей руки.

— Бери, сын. Вещица дорогая… Мне досталась от твоего прадеда… В нем честь и достоинство нашего рода. Кольцо с тобой — во всем удача. Потеряешь — несчастье настигнет, головы не сносить. Оно — заговоренное, — говорил старый Бури, искренне веря в его магическую силу.

Сын сказки не любил… С его головой ничего не случилось, когда он оставил кольцо в ломбарде под залог. Вот здесь-то и погулял Бури! Ночные клубы, рулетка, веселая компания друзей, послушное обжигающее женское тело… Так было с неделю… И все исчезло однажды утром… Больная голова, пустой кошелек, друзей и подруг словно ветром сдуло. Сел, как говорится, в Америке Абдула Бури прочно на мель, ни одним буксиром на большую воду не стащишь. К отцу и думать нечего обращаться за помощью. Проклянет, ославит на весь мир… Взаймы никто из земляков дать не может, сами гулять умели. Положение аховое, хоть руки на себя накладывай, неоткуда ждать помощи… Но она пришла, у Абдулы нашелся ангел-спаситель, мягкий, обходительный господин, говорил с улыбкой, как старый знакомый:

— У вас некоторые финансовые затруднения? Готов оказать услугу. Могу выписать чек на кругленькую сумму.

— Чек? Кругленькая сумма? Да за что? — подивился Бури.

— За работу! — ответил четко господин. Мутные серые глаза прямо-таки впились в лицо Абдулы, смотрели долго, не мигая. Потом господин кашлянул и уточнил:

— За работу для Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки!

…В Америке Абдула Бури получил сразу две специальности. Одну, после защиты диплома в университете, — юриста. Другую, неофициальную, — профессионального шпиона, пройдя курс подготовки в учебном центре ЦРУ на безымянном острове, затерявшемся где-то в Атлантическом океане. Здесь не давали дремать, держали в строгости, по-военному. Теперь, как волшебный сон, вспоминал Абдула студенческую вольность на материке. Какое славное время! Можно было посещать или не посещать лекции в университете, кутить, разумеется, если завелись деньги, все ночь напролет в компании сексуально озабоченных девиц. Спать безмятежно, сколько тебе вздумается. Это все в прошлом, в воспоминаниях. Поставив добровольно свою подпись под обязательством верно служить американским хозяевам, Бури навсегда лишился личной свободы, права действовать и мыслить самостоятельно. Его душа, вывернутая наизнанку, была продана за чековую книжку настоящему дьяволу — Центральному разведывательному управлению США.

Но Бури об этом не жалел, совесть его не мучила. Пошли, потекли в карман денежки, да немалые, можно жить припеваючи, не дожидаясь жалких подачек скупого отца. И это только начало большого бизнеса, большой игры в рулетку, где на кон ставятся не деньги, не драгоценности, а сама жизнь. Конечно, есть риск в его будущей профессии. Все время придется вертеться возле греха, быть начеку, дрожать за собственную шкуру. Что там ни говори, а нелегкое это дело — заниматься шпионажем. Впрочем, когда Бури огляделся, вник в суть учебной программы, которую ему предстояло осилить, успокоился, стал тихонечко от удовольствия посвистывать себе под нос напев веселой популярной песенки. Все, чему его учили, было так не похоже на детективные сюжеты из бульварных книг, экранов кинотеатров и телевизоров, что нагоняют страх сегодня на всю Америку. Бури не готовили взрывать мосты и ставить на дорогах противотанковые шипы, не учили стрелять из-за угла и ползать по грязи на брюхе, подкрадываясь к позициям противника. Его никто не выталкивал из люка самолета в ночную пропасть с парашютом, не учил резать острым ножом телефонные провода и чужие глотки. Этому обучают иностранных коллег вашингтонская «международная полицейская академия» и техасское «училище подрывников». Учебный центр, куда попал Бури, имел другую задачу. Он готовил кадры для идеологической диверсии. Сюда тщательно отбиралась талантливая разноязычная молодежь из стран Азии, обучающаяся в университетах Америки. По-разному попадали эти парни в сети ЦРУ. Одни польстились на деньги, как Бури, другие оказались просто любителями опасных приключений и увлекательных авантюр. Были и такие, по которым давно веревка плачет на своей родине, нет им обратного пути домой и в чужой стране подходящего места не находится. ЦРУ для них просто спасение, надежда вернуться в родную

страну, свести счеты, отыграться с лихвой на своих противниках. Центр располагался в старом монастыре на берегу океана. Слушателей было немного, не более двух десятков. Каждому из них предоставлялась крохотная комнатка — бывшие кельи монашек. Расписание занятий в центре было составлено так, что они редко общались друг с другом, разве что в столовой и на общих лекциях. В программе обучения предусматривался курс лекций для всех слушателей по антикоммунизму и исламу, психологии и журналистике. Но главное внимание отводилось индивидуальным занятиям со слушателями. У каждого был свой учебный класс, свои преподаватели. Здесь учили действовать умом, уметь анализировать и влиять на развитие политической жизни в заданном курсе и в определенной стране. Курс и страну, конечно, определяло ЦРУ. Срок обучения зависел от степени усвоения программы слушателями. Но старались не растягивать, пять-шесть месяцев, с утра до поздней ночи, без всяких выходных и отлучек из монастыря. Захотел бы, не пустят, учебный центр тщательно охранялся и был изолирован от всего мира.

— Тебя мы будем готовить для Народно-демократической партии Афганистана, — объявил начальник учебного центра при первом знакомстве с Абдулой. И, видя недоумение на его лице, пояснил:

— Само собой разумеется, для нелегальной работы в ее рядах. Ты, я вижу, чем-то смущен? Недоволен нашим выбором?

— Да нет… я доволен… Только…

— Что только? — жестко спросил начальник, и Абдула вдруг увидел, какие у этого небольшого роста, атлетически сложенного крепыша большие, бесцветные глаза. Они смотрели на него в упор, не мигая, холодные и злые.

— Дело в том, что у себя на родине я был далек от всякой политики и, естественно, ничего не знаю о партии, которую вы назвали, — честно признался Бури.

— Теперь узнаешь, за этим тебя и прислали, парень, к нам на остров… Только не вздумай валять дурака, у нас не университет, порядки строгие, заниматься придется много и на совесть. Живем по закону: «Не умеешь — научим, не желаешь — заставим!» Правда, остроумно?

И, не дожидаясь ответа от Бури, захохотал шумно и нагло.

…Историю создания Народно-демократической партии Афганистана Бури начал познавать из пухлого, многотомного досье, что ежедневно выдавалось ему в часы занятий в спецклассе. Первый том начинался с лаконичного секретного донесения, присланного в центр из Кабула. Агент ЦРУ по нежной кличке «Нарцисс» сообщал: «Сегодня, 1 января 1965 года, в городском районе Шир Шах Мена, в доме у Тараки, нелегально состоялся учредительный съезд Народно-демократической партии Афганистана. Съезд избрал Центральный комитет и поручил ему подготовку Программы партии. Генеральным секретарем ЦК НДПА избран Нур Мухаммед Тараки, секретарем ЦК НДПА — Бабрак Кармаль». Через день центр получил новое послание своего агента, копия которого также попала в объемистое досье. «Нарцисс» не дремал, не ждал, пока ему прикажут, сам проявлял инициативу, сообщал ЦРУ уже собранные им подробные биографические данные на лидера новой политической партии. «Нур Мухаммед Тараки, сын Назара Мухаммеда Тараки, родился в Сур Кыме провинции Газни 23 сартана 1296 года (14 июля 1917 года) в семье крестьянина-кочевника. Образование — среднее. Трудовую деятельность начал в качестве мелкого служащего в конторе „Пуштун“, а затем работал в ее отделениях в Бомбее, а также в провинции Бадахшан. Начало революционной деятельности Тараки относится к сороковым годам. В 1947 году он возглавил движение, оппозиционное к властям, под названием „Виш зяльмен“ („Пробудившаяся молодежь“). В настоящее время занимается журналистикой, пробует свои силы в литературе, автор ряда новелл. Для понимания сути политического мировоззрения Тараки советую ознакомиться с его статьей „Чего мы требуем?“ в газете „Ангар“ № 1 за 1951 год».

Бури не увлекают доносы неизвестного «Нарцисса». За высокими, покрытыми зеленым мхом старыми стенами бывшего монастыря, где расположилось хозяйство центра, плещутся, шалят океанские волны. Их шум отчетливо слышен в учебном классе, Абдула даже почувствовал соль воды на своих губах. Эх, швырнуть бы в угол это гнусное и непонятное для него досье, выпрыгнуть в настежь открытое окно и прямо через проходную на берег океана. Броситься сейчас бы на мягкий, золотистый песок голышом, глотнуть обжигающего рома из бутылки, положить руки под голову и лежать, не шевелясь, слушая, как бушуют волны.

— Тебе что-нибудь не понятно, Абдула? — слышит он за спиной знакомый вкрадчивый голос.

Это его главный консультант, специалист учебного центра по политическим партиям Среднего и Ближнего Востока. Мистеру Фриду не было и пятидесяти, но он уже успел облысеть. Лицо нездоровое, серое, угристое, а глаза бархатные, задумчивые, пытливые. Появляется всегда неожиданно, словно из-под земли вырастает, беседовать любит обстоятельно, не торопясь.

— Так что же смутило моего юного друга? — переспрашивает мистер Фрид.

— Да вот… статья «Чего мы требуем?»… — растерянно отвечает Абдула.

— Понятно, понятно… Сейчас ее найдем, она, кажется, на странице сто первой, — говорит главный консультант, перелистывая под самым носом у Бури толстое досье. — Нашел… Не ошибся! — радуется Фрид. — Вот ее фотокопия. Все, пожалуй, читать не стоит. Только суть политической позиции Тараки. Послушай, что он пишет в своей статье.

Поправил очки на носу, кашлянул и начал нараспев:

— «Мы требуем хлеба, одежды, работы и человеческих условий жизни. Мы требуем законности и создания правительства, которое будет действовать в интересах нации. Мы требуем участия всех слоев общества в общественно-политической жизни. Мы требуем социальных прав, создания политических партий…»