Необычное задание
Шрифт:
— То есть вы хотите сказать, что Яхве нанял их в качестве команды неких диверсантов, действующих в интересах иной цивилизации, — предположил Плечов. — Но для чего? С какой такой целью?
— Чтобы создать из них управляющий контур для перехвата власти на нашей планете. Он ведь обещал это при заключении упомянутого договора.
— А что произойдет, если они достигнут цели? — робко поинтересовалась Прасковья.
— Судя по всему (об этом рассказывается во многих пророчествах), те планетарные системы, на которых окончательно победил вирус паразитизма, будут уничтожены другими Звездными
— Ой, — испуганно прижала ладони к щекам единственная в компании представительница слабого пола.
— Отставить панику! — Из чулана с куском поврежденного провода в руках появился Николай. — Пока существует СССР и партия большевиков, победы паразитам не видать.
— Именно так! — неожиданно подхватил его мысль Дмитрий Юрьевич и, повернувшись к любознательной слушательнице, спросил: — Следовательно, какой мы сделаем вывод? Из всего вышеизложенного.
— Ой, не знаю! — растерянно повела плечами Прасковья.
— А вот какой! — Мыльников вскочил с дивана. — С тех пор занесенный пришельцами вирус паразитизма продолжает регулярно атаковать жителей нашей горемычной планеты. Но шанс на выздоровление еще не утрачен окончательно. Надо только верить! Не поддаваясь темным силам, нести свет в массы… И это в первую очередь касается нас: русов-русичей-русинов, наследников великой биогенной цивилизации. Мы — русские, с нами Бог! — на оптимистической ноте закончил свой спич академик.
— А как же "опиум для народа"? — вставил неизменные пять копеек Альметьев, который, несмотря на глубокий пессимизм по отношению к исследуемому учению, старался не упускать ни слова из "проповеди" ученого. — Или вы не согласны с этим утверждением гения пролетарской революции?
— Религия и вера — совершенно разные, можно сказать даже, плохосовместимые, понятия! — немедленно осадил его Мыльников. — А русский и православный — одно и то же лицо, как я не раз уже говаривал. Первый немыслим без второго, а второй — без первого! Только истинное православие — совсем не такое, какое нам пытается навязать горстка современных попов, а то, совершенно новое учение, которое возникло вследствие катастрофы межпланетного масштаба или, если хотите, войны Богов, после каковой на Земле храмы Юпитера начали преобразовывать в храмы Солнца, способно возродить человеческую цивилизацию в таком виде, в каком ее задумал Всевышний! Да, кстати, дух Деметры-Цереры, о которой мы вскользь упомянули, это и есть дух нашей Планеты, которую мы называем Земля. Земля-матушка. Все человеческие тела построены из материи (вещества), которую дала нам наша замечательная кормилица!
— Аминь! — издевательски подытожил Николай.
— Вот теперь можете задавать любые вопросы. — Пропустив мимо ушей обидные колкости нагловатого московского гостя, академик пристально уставился в бирюзовые Панины глаза, судя по всему, именно ей адресовалось это предложение.
— Когда-нибудь в другой раз… — отрицательно качнула головой Пашуто. — Сегодня же — только у себя дома — хорошенько обмозгую вашу невероятную теорию, и тогда поговорим… А сейчас мне надо идти! Дела…
— Я с тобой, — объявил Альметьев. — Дай мне еще три минуты. Заканчиваю!
— А вы, Ярослав Иванович, конечно
— О да! Химик, физик, естествоиспытатель, историк… Михаил Васильевич достиг выдающихся результатов во всех науках, за изучение которых он брался, — немедля дал согласие Плечов и пообещал: — В чем, в чем, а в знании фактов об этой уникальной личности я вам точно не уступлю.
— Значит, собираетесь дискутировать на равных?
— Во всяком случае — попытаюсь!
— Посмотрим, что из этого выйдет! Время все расставит на свои места и непременно покажет, "ху из ху", как говаривают наши иностранные коллеги…
— Согласен!
— Вам наверняка известно, что Ломоносов не был безродным лапотником, каковым его повсеместно пытается представить советская пропаганда? — задал тон предстоящей дискуссии академик Мыльников, как только за Пашуто с Альметьевым захлопнулась входная дверь.
— Так точно! — кратко, не изменяя своему стилю, согласился Ярослав Иванович, наконец-то дождавшись темы, в которой он был силен, как никто другой, и мог запросто заткнуть за пояс любого, даже самого подготовленного, соперника. — Его отец слыл крупным рыбопромышленником в Архангельской губернии…
— И ушел Михайло с рыбным обозом вовсе не тайком, не случайно, как, в своем большинстве, считают нынешние его горе-биографы, а вполне открыто и намеренно, когда юноше исполнилось целых девятнадцать лет. Кстати, уже тогда он в совершенстве владел тремя иностранными языками, — продолжил Дмитрий Юрьевич, еще ничего не подозревая о масштабности "домашних заготовок" более молодого оппонента.
(В дальнейшем, как ни странно, одинокие фразы пришлось вставлять именно ему. Такое положение вещей волновало и раздражало маститого ученого, так как ранее пребывать в роли статиста ему никогда не доводилось. Что ж, все когда-то случается в первый раз!)
— Включая латынь, — даже в такой ситуации нашел возможность "ущипнуть" спесивца Плечов.
— Прекрасно! Восхитительно! — одобрительно похлопал его по плечу Дмитрий Юрьевич. — Или "шарман", как любил говаривать ваш знаменитый учитель… А о том, что согласно указам Святейшего синода от 7 июня 1723 года в то время строжайше запрещалось брать крестьянских детей в Московскую славяно-греко-латинскую академию, знаете?
— Ну конечно. Как и то, что Ломоносова в нее все-таки зачислили. В январе 1731 года.
— Однако в дальнейшей биографии ученого серьезные исследователи обнаруживают немало загадок, — попытался вернуть утраченную инициативу академик, и Ярослав впервые был вынужден задать уточняющий вопрос:
— Что вы имеете в виду?
— Все перипетии его конфликта с Миллером.
— Что же тут загадочного?! — справедливо усомнился в правильности такого неоднозначного вывода Плечов. — Герхард Фридрих утверждал, что Русь основана норманнами, а Михаил Васильевич и в мыслях не допускал подобного мнения, считая его оскорбительным для великого русского народа.