Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1

Алексин Борис

После отъезда Барона прошла неделя. На одном из собраний ячейки, которые теперь стали проходить каждую неделю, всем вновь принятым ребятам торжественно вручили кандидатские карточки.

Весть о создании в селе Шкотово комсомольской ячейки распространилась среди молодёжи села довольно быстро, и уже в начале сентября в неё было принято несколько человек из рабочих-железнодорожников, из крестьян села Шкотово и из детей служащих волисполкома, казначейства, военкомата и учителей. В числе принятых был рабочий паренёк Григорий Герасимов, впоследствии один из самых близких друзей Бориса, и Коля Воскресенский – сын учительницы русского языка и литературы школы II ступени. Между прочим, о приёме в комсомол последнего было очень много споров. Отец его, в прошлом священник, преподавал Закон Божий в высшеначальном

училище, и почти все высказывались против того, чтобы сын попа был в комсомоле. На его защиту встал Шунайлов, к этому времени он стал секретарём шкотовской ячейки РКП(б). Он сказал, что отец Воскресенского, убежавший с белыми за границу, звал с собой и жену, мать Коли, но та ехать отказалась, за что чуть ли не была расстреляна белогвардейцами; Коля воспитывается матерью и к отцу сейчас никакого отношения не имеет, за отца он отвечать не может. После этого и Воскресенский стал кандидатом РКСМ, впоследствии он учился с Алёшкиным и стал также одним из его хороших приятелей.

Уже через год после получения известия о смерти отца Воскресенского его жена, Колина мать, вышла замуж за некоего Мищенко, служившего бухгалтером в казначействе и волисполкоме.

Решением укома РКП(б) все партийцы, возраст которых не превышал 27 лет, должны были состоять одновременно и в комсомоле, поэтому в Шкотовскую ячейку РКСМ влились красноармейцы из военкомата, сотрудники ОГПУ и служащие различных советских учреждений, начавших открываться в селе чуть ли не ежедневно. Среди них были и такие, по мнению Бориса Алёшкина, совсем взрослые, как Гетун, Силков и другие.

Все партийцы и комсомольцы автоматически зачислялись в ЧОН (части особого назначения) при ГПУ, эти вооруженные части предназначались для борьбы с хунхузами, для помощи работникам милиции, ГПУ. После принятия в кандидаты РКСМ стал чоновцем и Борис, ему, как и остальным комсомольцам, выдали винтовку и одну обойму патронов. Командиры из военкомата и ГПУ почти ежедневно занимались с молодыми ЧОНовцами, обучая их обращению с выданным оружием: разборке, сборке, чистке и стрельбе. Впрочем, последней – пока только теоретически, так как для настоящей стрельбы не было достаточного количества патронов.

В самые последние дни августа новым бойцам ЧОН неожиданно пришлось участвовать в боевой операции.

ЧОНовцы, выходя из дому вечерами, оружие обязаны были брать с собой, особенно когда они шли в какое-нибудь людное место, а, следовательно, и в клуб. В этот вечер в клубе чуть ли не в первый раз за всё время пребывания Бориса в Шкотове показывали какую-то картину. Своего киноаппарата в селе ещё не было, но примерно раз в 2–3 месяца приезжал киномеханик с передвижным аппаратом из Владивостока, привозя с собой какой-нибудь боевик. Происходило это в субботу и в воскресенье, и тогда в клубе собиралась почти вся сельская и рабочая молодежь села Шкотово и близлежащих сёл. Конечно, присутствовали и учителя-курсанты. Клуб заполнялся до отказа.

Обычно в то время картина состояла из нескольких частей. После показа каждой части наступал перерыв, длившийся несколько минут. В один из таких перерывов у дверей клуба вдруг раздался громкий голос:

– Бойцы ЧОН, на выход с оружием, быстро!

Все взволнованно зашевелились, среди рядов скамеек, служивших местами для зрителей, стали быстро пробираться ЧОНовцы, постукивая прикладами винтовок о скамейки и ноги сидящих. Все они тут же скрывались в дверях, а выйдя на двор, по указанию стоявшего у выхода красноармейца, строились в две шеренги. Скоро к ним присоединились и ЧОНовцы, прибежавшие из села и казарм гарнизона.

Откуда-то из-за угла клуба к построившимся бойцам вышел пожилой работник ГПУ, заменивший всё ещё болевшего Надеждина, ранее командовавшего отрядом ЧОН. Он оглядел стоявших в молчании, но, очевидно, всё же взволнованных молодых людей, и сказал:

– Товарищи, только спокойно. Сейчас получены сведения, что в Амбабозе (бухте Шкотовского залива, находившейся от села верстах в пяти) высадился довольно большой отряд хунхузов и последовал в направлении села Майхэ. Возможно, что, как и в прошлый раз, часть его завернёт на Шкотово. Об отряде сообщено во Владивосток, к утру прибудет батальон красноармейцев и отправится в погоню за бандитами. Нам на всякий случай надо

подготовиться ко всему. Отряд наш теперь довольно велик, поэтому я принял решение разбить его на три части и каждой дать отдельную задачу. Первая группа под командованием товарища Гетуна выйдет на окраину у последних казарм, замаскируется и займёт оборону. Ей придаётся пулемёт Шоша. В неё входят работники ГПУ, красноармейцы военкомата, служащие волисполкома. Товарищ Гетун, отведите свою группу в сторону, сейчас вам раздадут патроны. Вторая группа, в которую войдут железнодорожники и партийцы из корейцев (в Шкотовской ячейке РКП(б) было несколько корейцев, бывших партизан, работавших в настоящее время на лесопильном заводе, находившемся в устье реки Цемухэ и принадлежавшем ранее промышленнику Михаилу Пашкевичу), будет нести охрану железнодорожной станции и корейской слободки. Она же встретит прибывающих из Владивостока красноармейцев и даст им проводников. Командовать этой группой поручаю товарищу Киму. Третья группа – из комсомольцев Шкотовской ячейки и учителей-курсантов – разместится вокруг зданий казначейства, военкомата, ГПУ и клуба. Ей поручается охранять эти здания. Этой группой будет командовать комсомолец Борис Алёшкин. Я с небольшой группой бойцов и командиров военкомата буду находиться в здании военкомата и держать связь со всеми группами. Нам предстоит продержаться целую ночь. Всё!

После этого он подозвал командиров групп и каждому из них дал дополнительные указания. В частности, Алёшкин получил приказ разбить свою группу на несколько частей и из каждой выделить четверых часовых, которых нужно расставить по одному у каждого из охраняемых зданий. Часовых следует сменять через каждые два часа.

Бориса очень удивило это неожиданное назначение, и он объяснил это только тем, что на занятиях ЧОН он всегда был одним из самых активных и на все вопросы отвечал хорошо. Правда, под его командованием находились совсем несолидные бойцы: кроме Семены, Герасимова и ещё двух или трёх парней-комсомольцев, были учительницы – Людмила Пашкевич, Полина Медведь, Нина Черненко, Харитина Сачёк и ещё две каких-то незнакомых ему девушки.

Если ребята, вооружённые винтовками с несколькими обоймами патронов, хоть немного походили на настоящих бойцов, то девушки, даже не умевшие как следует держать винтовки, выглядели довольно плачевно. Кроме того, все ребята были одеты в так называемые юнгштypмoвки. Это был костюм, состоящий из рубашки и брюк полувоенного покроя из зеленоватой хлопчатобумажной ткани. Поэтому комсомольцы и сам Борис, одетый в красноармейскую форму, имели почти настоящий военный вид. А девушки в клуб пришли в светленьких ситцевых платьицах и уж совсем не имели военного вида.

К тому времени, как закончился инструктаж ЧОНовцев, кино в клубе тоже закончилось, все уже знали о появлении хунхузов, и поэтому торопливо разошлись по домам. Борис решил занять для размещения своего отряда одно из помещений клуба.

Первыми на пост, посоветовавшись с Семеной, он отправил всех девушек. Было ещё не очень поздно, и он считал, что это первое дежурство будет самым легким.

Оставив всех остальных в помещении клуба, он с четырьмя молодыми учительницами отправился к зданиям, которые подлежали охране. Конечно, в каждом из этих зданий находились и вызванные по тревоге сотрудники, а в военкомате – и штаб всего отряда, но первыми тревогу должны были поднять наружные часовые вот из этих ребят. Все они понимали свою ответственность и, конечно, волновались, в том числе и их командир, ну а девушки просто трусили, и лишь после строго окрика Бориса соглашались оставаться по одной в том месте, где он их расставлял. А размещал он их так, чтобы им были видны и дорога, и охраняемые здания, и ближайший пост, занимаемый кем-либо из подруг.

Признаться, командование этими девчатами, так недавно насмехавшимися над его увлечением Наташкой Карташовой, доставляло Борису большое удовольствие, и он старался продемонстрировать свою власть в полной мере. Поставленные им часовые, одетые в светленькие платья, даже за сотню шагов были отлично видны, и командиру пришлось вновь пройти по всем постам и заставить девушек запрятаться по канавам и кустам. Конечно, на другой день их платья были в ужасном состоянии, но Боре это даже доставило удовольствие – он отомстил за насмешки.