«Необыкновенные похождения Аркадия из России». Том 3
Шрифт:
Спускаюсь сегодня на лифте с 6-го этажа отеля First Class на L, и тут на 5-ом стоп, в лифт входит попутчица – новая девушка.
Спрашиваю её:
– Здравствуйте! Давно приехали?
Она: – Вчера.
– А я завтра.
– ???
Показал ей ваучер, где чёрным по белому написано, что живу я тут в отеле с 06.01.2020 по 16.01.2020.
Она удивилась, не зная что и сказать, не понимая как такое вообще может быть.
Фокус же в том, что на приезде и отъезде я покупаю “горящие” пакетные туры, чтобы там самолёт был в комплекте, заполняя пространство между ними чисто проживанием. Через Оператора. По “козырным”
Можно. Только зачем? Обычно я отмечаю отъезд и приезд, проставляясь по этому поводу из бара AI, никуда не летая при этом.
“Старожилы” меня понимают, а вот “новенькие” – нет.
Аркадий Глазырин-Уральский 5 января 2020 г.Турция, Аланья, Каргыджак
Гурка
Ситком. В сериал
Отель в Турции. Ужин. Понравился один овощ. Что-то вроде патиссона, только цилиндрический и продольно гофрированный. Не встречал такого ранее. Положил один маленький кусочек ЭТОГО по центру большой-пребольшой тарелки, подошёл с нею на раздачу и спрашиваю у хромого шеф-повара: – Что это?
Он задумался, после чего отвёл к официанту, знающему русский, и задал ему мой вопрос на турецком. Тот подумал и ответил по-русски, что не знает как ЭТО на русском.
– ВАС ИС ДАС? – спросил его я и показал на большую тарелку с одним кусочком ЭТОГО.
Официант сразу же посветлел: – Гурка! Только другая*.
Короче: это какая-то другая разновидность огурца.
Он знает как ЭТО на турецком и немецком, но не знает как по-русски. Ситуация как у меня с компотом со стр. 179.
Аркадий Глазырин-Уральский 6 января 2020 г.Турция, Аланья, Каргыджак
* gurke – огурец (нем.) (Прим. Автора)
О лошади, искавшей СМЫСЛ
жизни и
своё фото на Доске почёта
Крайне печальная история
На одном крупном машиностроительном заводе в Екатеринбурге жила-была Лошадь. Её жизни могли позавидовать миллионы других лошадей: днём она возила между цехами довольно современную телегу на мягких автомобильных колёсах, а ночью отдыхала в уютном тёплом стойле без сквозняков. Одна.
Лошадь эта была всегда вдоволь напоена чистой [водопроводной] водой, накормлена прекрасным зерном и овощами; подкована, согрета, вымыта и вычищена. Её периодически осматривал доктор, выдавал брикет-лизун и ставил какие-то прививки.
Была ли эта Лошадь счастлива? Ни единого дня!
Что же было нужно этой чуть косящей на одну сторону кобыле, в глазах которой всегда горел какой-то странный огонёк?
С тех пор как ещё жеребёнком Лошадь попала на завод, она не знала счастья, никогда не гуляла по лесу одна, не паслась на зелёном лугу, и не купалась в реке.
Но самое главное, её угнетало то, что в её жизни не было СМЫСЛА. К коню её не водили, и жеребят у неё не было. Больше того – на всём заводе не было второй лошади, и ей совершенно не с
Нельзя сказать, что эту Лошадь утруждали и изматывали.
Вовсе нет! У неё даже складывалось ощущение, что таскание телеги было чем-то вроде физкультуры, для разминки, так сказать. То есть перемещение грузов из цеха в цех не было Целью её содержания. Она видела на территории массу грузовиков, в том числе серьёзные длинномерные КРАЗ-ы, и понимала, что откинь она копыта, её моментально заменили бы на них, перевозя всё на телегах с мотором. Но тогда ЗАЧЕМ ОНА ТУТ?
Лошадь эта жила на заводе долго и со временем даже научилась читать
Если же возница командовал: – А теперь в литейный! – то Машка уверенно шла в 17-ый, причём, сразу к воротам.
Бывало и так, что её любимый конюх Иваныч засыпал.
Тогда Машка очень плавно, чтобы не разбудить Иваныча, везла телегу с ним обратно в конюшню, следя, чтобы никакое из колёс не попало в яму, а ноги Иваныча не задели какую-нибудь преграду. Дальше она останавливалась у дверей и терпеливо ждала когда Иваныч проснётся. Молча.
Разумеется, что телегу Машка возила только по правой стороне, не выезжая на обочину, а перед объездом препятствия деловито поворачивала голову влево, чтобы убедиться в отсутствии помехи.
Говорить у неё не получалось, но она исправно отвечала на вопросы конюха киванием головы или мотанием её из стороны в сторону. Правда, никто не верил [конюху], что Машка понимает человеческую речь и тем более соблюдает ПДД. Считалось, что никаким умом она не обладала, а просто заучила дорогу, и теперь возница дурачит всех, подстраивая свои команды под следующий шаг, уже привычный для лошади. То есть перед ними что-то вроде дрессированного крокодила, где на самом деле таец-дрессировщик выстраивает программу из расчёта на его примитивную двухбитную логику и мозг размером с горошину.
Машка слышала эти разговоры, но не находила способа возразить и как-то доказать свою грамотность. Особенно после того случая с директором, который забавно оговорился на митинге, а она, заценив игру слов, взяла да и заржала после пары секунд гнетущей тишины, после чего ржали уже все.
…А где-то там за заводским забором летела, бурлила НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ, там стучали колёсами трамваи, натужно гудели троллейбусы, земля под ногами Машки периодически сотрясалась от проходивших где-то внизу поездов метро. Тут же всё было одинаково и ничего не менялось изо дня в день и из года в год.
Завод, по которому она возила телегу был не просто большим, он был огромным! За весь день ей удавалось объехать его всего на один раз. На территории росли клёны, липы, ёлки, берёзы и осины, по которым прыгали совсем ручные белки, там был даже красивый пруд, в котором, правда, она ни разу не купалась. А так хотелось…
Повторюсь: лошадь эту не утруждали.
Нельзя сказать, что она уставала или, что её телегу перегружали. Довольно часто она везла её практически пустой с какой-нибудь мелочью, что было совершенно не трудно. Бывало, конюх надолго уходил с документам в цех, а она стояла и изучала весьма жестокие плакаты по технике безопасности. Именно так она и постигла грамоту. И хотя она не понимала как, каким образом она в принципе смогла бы когда-нибудь проверить соосность отверстий пальцем или оставить в патроне ключ, в отличие от предупреждения “не стой под грузом и стрелой”, тем не менее, в душе она была согласна с тем, что так делать нельзя.