Необыкновенные приключения Карика и Вали
Шрифт:
Подняв один колобок, Карик откусил от него кусочек.
– Ну как? – спросил сверху профессор.
Колобок был душистый и такой же вкусный, как тесто пчелы андрены.
– Это из пыльцы и меда? – спросил Карик.
– Да, это из пыльцы и нектара. Нравится?
– Очень вкусно. Как вы их там делаете?
– А просто насыпаю в нектар пыльцу и начинаю месить, как тесто.
Колобки сыпались на землю, точно осенние яблоки с дерева.
Карик подбирал их, складывал в кучки.
Наконец профессор
– А ведь не плохая у нас, в сущности, жизнь! – дружески подмигнул Иван Гермогенович Карику.
– Да, – согласился Карик, – жить тут можно, но все-таки… – Он вздохнул и замолчал.
– Ну-ну, – сказал Иван Гермогенович, – ничего. Вернемся домой, и все будет хорошо.
Профессор встал:
– Хотя до вечера и далеко еще, но мы не должны уходить от энотеровой рощи. Пойдем-ка туда, сядем и будем ждать Валю. Забирай колобки. Я думаю, они ей понравятся.
– И я так думаю, – кивнул головою Карик. – Она, бедняжка, ведь целый день ничего не ела. Ей теперь все понравится.
– Это хорошо, – задумчиво сказал Иван Гермогенович, – но как мы понесем колобки? Без корзины, пожалуй, не много захватишь… Вот что, друг мой, ты посиди немного, а я поищу корзинку.
Он посмотрел вправо, влево, подошел к большим бурым кучам, которые виднелись на берегу реки. Наклонившись над одной из них, Иван Гермогенович поковырял ее щепочкой.
– Прекрасно, – сказал он. – Кажется, это как раз то, что нам с тобою нужно.
И профессор принялся разгребать кучу.
– Ну-ка, дружок, прополощи вот эту штуку, – протянул он Карику большой комок грязи.
Карик взял его и, стараясь держать подальше от себя, чтобы не запачкаться, побежал к реке.
Он вошел по колени в воду и спустил находку профессора в реку.
Вода замутилась. Грязь таяла, как кусок масла на раскаленной сковороде. И вдруг что-то белое блеснуло под слоем грязи. Карик стал соскабливать ее и неожиданно нащупал в густой, липкой грязи твердую, хотя и очень тонкую, ручку.
– Кажется, в самом деле корзинка! – удивился он.
А когда сильные струи воды начисто смыли грязь, в руках Карика оказалась корзинка необыкновенной красоты.
Он поднял ее за ручку, поднес к самым глазам и минуту стоял, рассматривая с удивлением узорчатые решетки, которые, казалось, были выточены из слоновой кости.
– Ну как? Хороша корзинка? – услышал Карик за своей спиной голос профессора.
– Прямо как будто из кружев сплетена, – ответил Карик, любуясь. – Кто ж ее такую сделал?
– Об этом после, – сказал профессор, – а сейчас прополощи еще вот эти.
Иван Гермогенович бросил на землю два тяжелых шара грязи и пошел обратно к разрытым кучам. Карик принялся за работу.
Он старательно отмывал грязь с необыкновенных корзиночек и расставлял их на берегу
Тонкие серебряные стрелы переплетались в узорчатые решетки. На решетках лежали щиты, украшенные звездами, листьями, венками. Можно было подумать, что маленькие корзиночки сделаны руками искусного мастера.
Одна корзиночка напоминала чем-то маленький дворец с ажурными башенками, со стрельчатыми окнами. Серебряные решетки поднимались вокруг дворца, точно стены. На этих стенах красовались цветы, оленьи рога и звезды. А другие и вовсе не были похожи на корзинки. Но Карик не бросал их, а ставил рядом с корзиночками.
Это были вырезанные из серебряной кости блюда, вазы, шлемы, шары, звезды, кубки, короны.
– И все разные! – удивлялся Карик.
– Да, – сказал Иван Гермогенович, – они очень разнообразны. Можно изучать их всю жизнь, и все же ты каждый день будешь открывать все новые и новые формы этих растений.
– Что? – Быстро повернулся к профессору Карик. – Вы сказали, это растение?
– Да, это одноклеточная водоросль. Диатомея! Вернее, оболочка растения. В этих красивых корзиночках-оболочках живет простая водоросль – диатомея. Вот в этой, – поднял Иван Гермогенович круглую корзиночку, – живет диатомея гелиопельта, в этих треугольных – трицератея, в этой ромбовидной – навикула. То, что ты сейчас держишь в руках, – это только скелеты диатомей. Сами водоросли погибли. Но их твердые оболочки остались. Пройдут еще десятки и сотни лет, а эти удивительные корзиночки не рассыплются от времени.
– Ого, – сказал Карик, – они действительно очень крепкие. Смотрите, никак не сломать.
Профессор усмехнулся:
– Потому что оболочка диатомей построена из кремнезема. А это очень крепкий материал.
– Вы сказали, что это водоросль. Значит, они в воде живут. Так как же они?..
– Ты хочешь спросить, как очутились они на земле? Очевидно, их выбросило на берег наводнением или бурей. А может быть, очень давно здесь было озеро, которое диатомеи засыпали сверху донизу.
– Такие маленькие? Как же они могут засыпать озеро?
– Да, они малы, но зато их очень много. Они, как пыль в широком солнечном луче, носятся в толще воды. Миллиарды миллиардов. Их жизнь коротка. Они родятся и, прожив несколько часов, умирают. И день и ночь на дно морей, озер и рек падает, не прекращаясь, дождь мертвецов. Их трупы ложатся на дно. На трупы падают новые трупы. Слой за слоем все выше поднимаются миллиарды диатомовых трупов. И вот проходят тысячи лет. Диатомеи поднимаются со дна реки островами, отмелями. Река разделяется на рукава, на дельты. Меняется и русло реки. Изменяется ее география. Огромные озера превращаются в болота. Исчезают с географических карт.