Неодинокий Попсуев
Шрифт:
– Ну, Никита Тарасович, кто тут у тебя Нострадамус?
– Вот он, мастер Попсуев.
– Пошли в цех. Давай халат.
Берендей моргнул Оресту глазом, чтоб в цехе по пути начальства навели порядок, а Сергею бросил:
– Поторопился, Сергей, ох, поторопился…
– Начнем с ультразвука, – скомандовал Рапсодов. – И никаких талонов! Демонстрируй свое умение, бутлегер. Что-нибудь из брака, – он отвернулся и шепнул Свияжскому: – Годную дай.
Прогнали изделие по линии, прибор показал «годное». – А почему «годное» показывает? – нахмурил брови главный.
– Потому что годное, –
– Не может быть! Брак ведь. Еще дайте.
Принесли из брака. Прогнали. Из пяти четыре подтвердились, пятое прошло в годные.
– На границе, – не глядя на прибор, сказал Попсуев, сверившись с паспортом и журналом. – На пять единиц границу сдвинуть, и не пройдет.
– И как это у тебя получается?
– Хороший шахматист в дебюте видит эндшпиль.
– Хороший… шахматист… дебют… Проверьте настройку прибора. – Рапсодов, явно раздосадованный тем, что не понимает, как мастер «видит» брак, махнул рукой на линию.
Попсуев позвал Михайлова: – Стас, проверь настройку.
Рабочий проверил, но пропустил один необязательный момент, не перещелкнув рычажок в конце. Рапсодов патетически произнес: – Как же так! Это ж дебют!
Михайлов стал убеждать главного в правильности настройки, но это не было убедительно, поскольку кто был он и кто Рапсодов!
– Чего ты споришь? – громко сказал Попсуев. – У главного больше прав.
– Хороша же смена! – бросил главный инженер. – Настройку не могут проверить! Как же продукцию выпускаете? На взгляд мастера?
– Как надо выпускаем! – сказал Попсуев. – Мне и прибор не нужен.
– Да-а? – удивился главный. – Совсем что ли?
– Совсем.
– Ну, знаете ли… – Рапсодов поискал глазами руководство участка и цеха, нашел Берендея, тот на полголовы возвышался над всеми. – Пошли в ОТК. Покажешь. Не поймаешь брак – вылетишь за ворота.
– Он еще молодой специалист, – сказал Закиров.
– Тем более! – едва не испепелил его глазами Рапсодов.
Зашли на участок контроля. Попсуев открыл паспорта изделий и технологический журнал, взял с транспортера несколько штук и положил их с разрывом на линию контроля.
– Вот это одно брак, а эти годные. Стас, запускай! – махнул Попсуев рукой Михайлову; лента поползла. – ОТК, чего там? – Бригадир ОТК перевела контроль измерения в ручное положение, измерила, кивнула головой.
– Да, брак.
– Намного? – спросил главный.
– На десять единиц. Много.
Вторую группу приборы пропустили. Михайлов приплясывал от гордости, Закиров светился, Берендей сыто смотрел на Рапсодова.
– Как фамилия? – Главный хмуро глядел на Сергея.
– Попсуев.
– А, спортсмен. – Главный задумался. – Никита Тарасыч, в среду у тебя проведем инженерную диспетчерскую. Пусть пан спортсмен расскажет о своих прорицаниях. Черт знает что! Столько денег вбухали в москвичей, а тут всё на глазок измеряют!
– На мой глазок! – добавил Попсуев.
В среду Сергей, вспоминая Андрея Болконского, думал одно и то же: «Вот он мой день! Сегодня меня заметят, возьмут в резерв на выдвижение. Надо изложить за пять минут, пока не ослабнет внимание…» Он
– Ну, что, Попсуев, докладывай. Что предлагаешь?
– Вечный двигатель… – громко произнес Сергей и сделал паузу, любуясь недоумением на лицах собравшихся, потом добавил: – …я не предлагаю. Я предлагаю изменить техпроцесс…
– Ну!.. – раздался шумок, переросший в шум и даже смех. – Техпроце-есс! Уж тогда лучше вечный двигатель!
– Тише, товарищи, – оборвал Рапсодов. – Продолжайте, Сергей Васильевич.
«По отчеству, хорошо, – подумал Попсуев. – Есть шанс изложить всё».
– Да, техпроцесс, не меняя его параметров, ни одного…
– А чего ж тут тогда… – не удержался главный технолог, но взгляд Рапсодова прервал его вопрос.
– Дело в том, что техпроцесс писал механик, так? – обратился Попсуев к главному технологу.
– Ну? – опешил тот. – Механик, и что?
– А его надо было писать еще химику, прибористу и математику. Химиков и прибористов подписи есть, но это согласительные подписи, видно, что они не разрабатывали, а математика так и вовсе нет.
Попсуев выучил речь назубок, не полагаясь на прекрасную память и свою способность импровизировать. Он не раз был свидетелем, как на подобных совещаниях искушенных бойцов с пиратскими глотками и не менее утонченными манерами усаживали с позором на место. На таких диспетчерских цеховики вполне по-пиратски топили конторских, конторские – цеховиков, начальники заводских служб – научно-исследовательскую лабораторию (НИЛ), начальник НИЛ – службы. Крайним обычно назначался цех.
Пользуясь тем, что Рапсодов не был настроен критически и ни в ком эту критичность не поддерживал, Сергей уложился в пять минут и успел изложить все аргументы и доказательства.
– Хм. – Главный посмотрел на часы. – Что ж, толково. Сколько вы занимались этим вопросом?
– Пять месяцев, – соврал Попсуев.
– Хватит трех, – урезал Рапсодов. – Несмеяна Павловна, запишите: «Попсуеву передать материалы в НИЛ. Начальнику НИЛ и главному технологу дать замечания к майскому Дню качества. Контроль за мной».
– Сергей Васильевич, поздравляем! – зашумели в коридоре коллеги.
– Рано поздравлять, подождем, – отвечал тот.
А Берендей подошел на линии к Попсуеву и попенял: – Поспешил, Сергей! Вишь, сколько нахлебников прибыло. Ну да ладно, Родина-мать не забудет тебя.
На следующий день в «Вечернем Нежинске» появилась заметка Шебутного о производственном мастере «Нежмаша» и его успехах на производстве. На проходной возле доски с газетой Попсуев увидел Светланову, та читала заметку. Сергей поймал себя на том, что ему приятно ее внимание. Вряд ли она думала, что «Вечерка» может написать о нем! Интересно, как отнеслась она к этой фразе: «За такими инженерами, как Сергей Попсуев, будущее – не только производства, но и всей страны»?