Неоконченная автобиография

Бейли Алиса

Кроме того, я спрашиваю себя: а почему бы мне не бояться? Весь мир боится, и кто я такая, чтобы избежать общей участи? Тот же самый довод можно приложить ко многому. Те школы мысли, которые утверждают, что ввиду своей божественности люди должны быть избавлены от горя, плохого здоровья и бедности, вводят в заблуждение. В большинстве своём они, конечно, вполне искренни, но делают неправильный акцент. Они заставляют думать, что материальное благополучие и процветание имеет первостепенную значимость, что оно суждено им, и они его достигнут, если утвердят свою божественность — божественность, которая есть, но которую они пока недостаточно развили, чтобы выразить её. Почему я должна быть исключением, раз всё человечество страдает от страхов? Кто я такая, чтобы мне быть богатой, ведь ни бедность, ни 152] богатство не в счёт? Кто я такая, чтобы обладать идеальным здоровьем, в то время как судьба человечества, похоже, указывает в настоящее время на что-то другое? Я твёрдо верю, что когда в процессе эволюции смогу полностью выразить скрытую во мне божественность, у меня будет идеальное здоровье. Меня не заботит, богата я или бедна, а популярность

среди других личностей вообще не имеет для меня никакого значения.

Я излагаю это столь категорично потому, что подобные вводящие в заблуждение доктрины властвуют над общественным сознанием и, в конечном счёте, заставят в себе разочароваться. Настанет время, когда мы избавимся от всех болезней плоти, но когда оно придёт, у нас наступит переоценка всех ценностей, и мы не будем использовать свои божественные способности для того, чтобы стяжать себе материальные блага. Всё хорошее приходит к тем, кто живёт, не причиняя вреда, кто добр и тактичен. Именно непричинение вреда является ключевым качеством, и я предоставляю вам самим выяснить, насколько трудно не причинять вреда ни словом, ни делом, ни мыслью.

Жизнь в Голливуде стала теперь для меня более свободной. Дети подросли и ходили в школу и в детский сад. У меня было много друзей, а местность в Кротоне, штаб-квартире Теософского Общества, была восхитительна. Кротона представляла собой общину из примерно пятисот человек; одни жили в садах, другие где-нибудь в Голливуде или Лос-Анджелесе. Здесь были лекционные залы, классные комнаты, священная комната, где встречались члены Эзотерической Секции, а также кафетерий, где можно было поесть. Местность была прекрасной, и когда я впервые туда попала, она показалось мне земным раем. Все там казались мне людьми очень духовными. Я думала, что лидеры и наставники были, по меньшей мере, посвящёнными высокой степени. Я посещала собрания и классы, многому научилась и очень за это признательна.

Вскоре меня попросили заведовать кафетерием и я — неведение блаженно! — радостно взяла на себя эту обязанность. Кафетерий, разумеется, был строго вегетарианским, а я была вегетарианкой с тех пор, 153] как познакомилась с теософским учением. Мои дети никогда не пробовали ни мяса, ни птицы, ни рыбы, и я страдала обычным комплексом превосходства, который часто является выдающейся чертой вегетарианцев.

Я убеждена, что в жизни всех учеников наступает фаза, во время которой они должны быть вегетарианцами. Аналогично должна наступить жизнь, в которой мужчине или женщине лучше быть целомудренными. Они должны ими быть, чтобы доказать, что научились контролировать физическую природу. Как только они научились этому контролю и на них больше не влияют наклонности плоти, они могут жениться или не жениться, могут есть или не есть мясо — как им кажется лучше и как указывает карма или диктуют обстоятельства. Как только это продемонстрировано, ситуация изменяется. Физические дисциплины являются фазой тренинга, и когда урок усвоен, в них уже нет нужды.

Тот аргумент в пользу вегетарианства, что есть животных жестоко, возможно, не такой здравый, каким он кажется людям эмоциональным и сентиментальным. Я много о нём размышляла, потому что люблю животных. Хотелось бы высказать здесь два суждения, которые считаю полезными. Существует Закон Жертвенности, руководящий всем эволюционным процессом. Растительное царство питается минеральным царством, ибо его корни уходят в минеральное царство. Животное царство, если брать его в целом, питается растительным царством и живёт за счёт жизни этого царства. Некоторые из высших животных являются плотоядными и, согласно закону эволюции, охотятся друг на друга, но их отнюдь не толкают на это человеческие мысли, как заявляют некоторые фанатики. Далее, можно считать, что человеческое царство питается за счёт животного царства, и поскольку человек является макрокосмом для всех трёх низших царств, можно предположить, 154] что он заимствует свою жизнь из всех трёх, — так он и делает. В древних писаниях Востока указывается, что человеческое царство является “пищей богов”, и этим утверждением завершается описание великой “цепи жертвенности”. Моё второе рассуждение опирается на Закон Причины и Следствия, или Кармы, как его называют теософы. Первобытные люди зачастую были жертвами животного царства из-за своей полной беззащитности. Дикие животные охотились на человеческих существ. Во всех царствах действует Закон Воздаяния. Возможно, именно этот закон является одним из факторов, склоняющих человечество к мясоедению. К этим аргументам я сама пришла в своём сознании с течением времени, хотя и не быстро.

Я работала в кафетерии и училась быть хорошим вегетарианским поваром. Первой моей обязанностью в Кротоне был вынос вёдер с отходами, так что я начала с самого низа и наблюдала за людьми — по большей части мне незнакомыми — с большим интересом. Очень многие из них мне чрезвычайно нравились. К некоторым я испытывала неприязнь. Я пришла к двум выводам: что, несмотря на все разговоры о сбалансированной диете, все они не были особенно здоровыми, а ещё я обнаружила, что чем более строгий и сектантский у человека подход к вегетарианству, тем большие критицизм и превосходство он демонстрирует. В Кротоне были вегетарианцы, которые не потребляли ни сыра, ни молока, ни яиц, потому что это животные продукты, и считали себя очень и очень добродетельными, продвинувшимися по пути к духовному просветлению. Но они могли злословить по любому поводу. Меня это удивляло, и я пришла к заключению, что лучше есть бифштексы и не иметь злого языка, чем быть строгим вегетарианцем и взирать на мир с пьедестала превосходства. Опять-таки, я хотела бы подчеркнуть, что обобщения не помогают. Я знала многих вегетарианцев, которые были приятными, мягкими, добрыми и приветливыми.

155] Именно в этом, 1918 году я впервые открыла, кто именно приходил ко мне в Шотландии, когда я была пятнадцатилетней

девочкой. Я была допущена в Эзотерическую Секцию (Э.С.) Теософского Общества и посещала собрания. Впервые войдя в Священную Комнату, я увидела обычные портреты Христа и Учителей Мудрости, как называют Их теософы. К моему удивлению, там висел портрет моего посетителя, который смотрел прямо на меня. Здесь не было ошибки. Это был тот человек, который вошёл в гостиную моей тётушки, и Он не был Учителем Иисусом. Я была тогда неопытной и, бросившись к одному из старших членов персонала в Кротоне, спросила имя этого Учителя. Он сказал мне, что это Учитель К.Х., и тогда я совершила одну коренную ошибку, за которую расплачиваюсь до сих пор. Считая, что ему будет приятно, и нисколько не собираясь хвастаться, я наивно воскликнула: “О, тогда Он, должно быть, мой Учитель, потому что я беседовала с Ним и всегда была под Его руководством”. Эта особа смерила меня взглядом и процедила уничтожающим тоном: “Надо ли понимать так, что вы считаете себя учеником?” Впервые в жизни я столкнулась с духом соперничества в Теософском Обществе. Однако урок был для меня благотворным, я извлекла из него пользу. Научиться держать язык за зубами важно для групповой работы, это один из первых уроков, который придётся усвоить любому, кто связан с Иерархией.

Всё это время дети подрастали, учились и доставляли мне большую радость. В кратких случайных письмах Уолтера Эванса не было ничего, что указывало бы на изменение его характера, и я снова стала обдумывать необходимость развода. Поскольку война приближалась к концу, я проконсультировалась с юристом; по его мнению, я не встретила бы препятствий.

В январе 1919 года я познакомилась с Фостером Бейли и позднее, 156] когда мне удалось получить развод, мы поженились. Бракоразводный процесс начался ещё до встречи с ним. Процедура развода ужасно пугала меня, но оказалось, что нет ничего проще. Аргументы были весомыми, свидетели — весьма уважаемыми. Моя давняя подруга г-жа Джон Везерхед пошла со мной на слушание дела. Меня привели к присяге; судья задал мне один-два вопроса о местопребывании и возрасте детей, затем сказал: “Я ознакомился с показаниями ваших свидетелей, г-жа Эванс, возьмите постановление суда и примите опеку над детьми. До свиданья. Следующий”. Так окончился тот период. Я была свободна и знала, что для детей так лучше всего. Калифорния — один из тех штатов, где труднее всего получить развод, и быстрота моего бракоразводного процесса подтверждает справедливость моего дела и правильность моих аргументов. Уолтер Эванс не оспаривал решения суда.

В течение 1919 года Фостер Бейли и я всё больше погружались в теософскую работу; с нами тесно сблизился д-р Вудруф Шеферд. Я жила тогда на Бичвуд Драйв с тремя детьми, а Фостер Бейли жил в палатке в Кротоне. Он демобилизовался после заключения перемирия, но ему был предоставлен многомесячный отпуск по болезни, так как он попал в аварию во время пилотирования самолёта, тренируя армейских наблюдателей. Меня познакомил с ним Дот Везерхед после моей лекции в Кротоне; он не только нас познакомил, но и помог мне осознать некоторые оккультные истины, а также освоиться в Кротоне. Фостер резюмировал свои воспоминания о нашем знакомстве в следующих словах: “Всё, что я увидел, была копна волос на костлявой женщине!” У меня всегда были густые волосы. Это семейное наследие, и у трёх моих девочек восхитительные густые волосы. Я никогда не забуду замечания своей старшей дочери Дороти (которая славится своими двусмысленными замечаниями). Однажды в Англии я, вымыв голову, сидела в саду 157] в Оспринг Плейс, Фавершам, и сушила волосы. Дороти выглянула из окна и воскликнула: “Ах, мама, если бы ты всё время держалась к людям спиной и они видели только твои замечательные волосы, они бы не догадывались, сколько тебе лет!”

В конце 1919 года г-на Бейли назначили национальным секретарём Теософского Общества. Д-р Шеферд был назначен директором по рекламе, а я стала редактором журнала нашей секции “Мессенджер” (“Вестник”) и председателем комитета, управляющего Кротоной. Таким образом, нам были открыты все фазы работы, все политические соображения и принципы, которыми руководствовалось правление. Генеральный секретарь, г-н А.П.Уоррингтон, был нашим близким другом, друзьями были и все старшие сотрудники. Казалось, что царят истинная гармония и подлинный дух сотрудничества. Но постепенно мы обнаружили, какой поверхностной была эта гармония. Понемногу мы вступали в самую тяжёлую и мучительную пору. Наша привязанность и личная преданность были на стороне наших друзей и соратников, но чувство справедливости и приверженность руководящим принципам постоянно подвергались суровому испытанию. Правда заключалась в том, что руководство Теософского Общества в Соединённых Штатах и ещё больше в Адьяре (международном центре) было в то время реакционным и придерживалось устаревших взглядов, тогда как новый подход к жизни и истине, свобода интерпретаций и безличность должны были направлять политику и методы Т.О., но это было не так. Общество было основано для установления всеобщего братства, а вырождалось в сектантскую группу, заинтересованную, скорее, в основании и сохранении лож и увеличении числа членов, чем в доведении до широкой публики истин Вневременной Мудрости. Доказательством является политика недопущения в Э.С. для духовного обучения никого, кто два года не состоял членом Т.О. Почему 158] не допускать к духовному обучению того, кто в течение двух лет не продемонстрирует своей лояльности организации? Зачем требовать от людей прерывать связи с другими группами и организациями и клясться в верности так называемому “Внешнему Главе” Э.С., когда единственная верность, которая требуется, — это верность служению духовной Иерархии, своим ближним и, прежде всего, собственной душе? Ни одна личность не имеет права требовать духовных обетов от других личностей. Единственный обет, который должен давать человек, — это обет, сначала, собственной внутренней божественности, Душе, а позднее Учителю, под водительством Которого он может более действенно служить своим ближним.