Неоконченные предания Нуменора и Средиземья

Толкин Джон Рональд Руэл

— Турамбар, Турамбар, вернись! Слышишь? Очнись! Это я, Ниниэль! Дракон мертв, мертв, и я здесь, с тобой!

Но Турамбар не ответил.

Брандир вышел из леса и услышал ее крики; он хотел было подойти к Ниниэли — и застыл. Ибо Глаурунг тоже услышал крики Ниниэли и в последний раз зашевелился. По его тулову пробежала дрожь, он приоткрыл свои жуткие глаза, — лунный свет блеснул в них, — и, задыхаясь, проговорил:

— Привет тебе, Ниэнор дочь Хурина. Вот мы и снова встретились перед смертью. Должен тебя обрадовать: ты наконец нашла своего брата. Вот он какой: убивает во тьме, подл с врагами, предает друзей, — проклятие своего рода, Турин сын Хурина! Но худшее из его деяний ты носишь в себе.

Ниэнор сидела, словно

громом пораженная; Глаурунг же издох. И в миг его смерти завеса, сплетенная его коварством, пала, и Ниэнор вспомнила всю свою жизнь, день за днем; не забыла она и того, что произошло с ней с тех пор, как ее нашли на Хауд–эн–Эллете. Она вся дрожала от боли и ужаса. Брандир тоже все слышал и, потрясенный, привалился к дереву: у него подкосились ноги.

Внезапно Ниэнор вскочила — в лунном свете она казалась бледным призраком, — и, глядя на Турина, вскричала:

— Прощай, о дважды любимый! А Турин Турамбар турун'амбартанен — Властелин Судьбы, судьбою побежденный! Счастлив ты, что уже умер!

И, обезумев от горя и ужаса, она стремглав помчалась прочь; Брандир же заковылял за ней, крича:

— Ниниэль, Ниниэль, подожди!

Она на миг остановилась, глядя на него расширенными глазами.

— Подождать? — воскликнула она — Подождать? Да, ты все время советовал мне подождать. Ах, если бы я послушалась! Но теперь — поздно! И нечего мне больше ждать в Средиземье.

И она помчалась дальше, а он за ней [62] .

Она выбежала на обрыв Кабед–эн–Арас, остановилась и, глядя в бурные воды, вскричала:

62

Фразы «стремглав помчалась прочь» и «помчалась дальше» предполагают, что то место, где лежал Турин рядом с Глаурунгом, и край ущелья разделяло довольно значительное расстояние. Возможно, Дракон в агонии откатился довольно далеко от обрыва.

— Река, река! Прими Ниниэль Ниэнор, дочь Хурина; Скорбную, Скорбную дочь Морвен! Прими меня, унеси меня к Морю!

И бросилась с обрыва: черная пропасть поглотила белый сполох, последний крик растаял в реве реки.

Воды Тейглина струились по–прежнему, но Кабед–эн–Араса больше не было: «Кабед–Наэрамарт» нарекли его люди; ибо ни один олень не перескочил его с тех пор, и все живое чуралось того места, и никто из людей не ходил туда. Последним из людей заглянул в то темное ущелье Брандир сын Хандира; и отшатнулся в ужасе, ибо дрогнуло его сердце, и, хотя и не навидел он жизнь, не смог он принять там смерть, которой желал [63] . Тут обратился он мыслями к Турину Турамбару и воскликнул:

63

Ниже (стр. 145) сам Турин перед смертью назвал это место «Кабед–Наэрамарт», и можно предположить, что позднейшее название возникло из предания о его последних словах.

Кажущееся противоречие, состоящее в том, что хотя сказано (и здесь, и в «Сильмариллионе», гл. 21, стр. 247), будто Брандир был последним человеком, который смотрел на Кабед–эн–Арас, к нему потом подходил и Турин, и эльфы, и те, кто воздвигал курган над Турином, наверно, можно объяснить, если понять слова «Нарн» в более узком смысле: Брандир последним «заглянул в то темное ущелье». На самом деле, отец собирался изменить повествование: Турин должен был покончить с собой не у Кабед–эн–Араса, а на кургане Финдуилас у Переправы Тейглина; но этот вариант так и не был написан.

— Чего ты достоин, ненависти или жалости? Но ты мертв теперь. Я не обязан тебе благодарностью, ибо ты отнял у меня все, чем я владел или желал владеть. Но мой народ в долгу перед тобой.

Кому же, как не мне, поведать им обо всем?

И он, содрогнувшись, обошел Дракона и заковылял назад к Нен–Гириту. На крутой тропе он повстречал человека — тот осторожно выглянул из–за дерева и, заметив Брандира, шарахнулся назад. Но свет заходящей луны на миг озарил лицо встречного, и Брандир признал его.

— Эй, Дорлас! — окликнул он. — Что там было? Как вышло, что ты остался жив? И что с моим родичем?

— Не знаю, — огрызнулся Дорлас.

— Странно, — сказал Брандир.

— Ну, если хочешь знать, — запальчиво ответил Дорлас, — Черный Меч заставил нас перебираться через Тейглин вброд, и в темноте. Чего странного, если я отказался? Секирой я владею лучше многих, но я же не горный козел!

— Значит, они пошли на Дракона, а ты остался? Но как же он оказался на этой стороне? Ты ведь, наверно, был тут неподалеку, и все видел?

Но Дорлас промолчал — он смотрел на Брандира исподлобья, и глаза его горели ненавистью. И Брандир вдруг понял, что этот человек бросил товарищей, от стыда утратил мужество и спрятался в лесу.

— Позор тебе, Дорлас! — воскликнул Брандир. — Из–за тебя все наши беды: ты подзадоривал Черного Меча, ты навлек Дракона на нашу голову, ты опозорил меня, ты погубил Хунтора, — а сам струсил и удрал в кусты!

Тут ему пришла новая мысль, и он гневно вскричал:

— Ведь ты мог бы хоть прийти и рассказать обо всем! Этим ты отчасти искупил бы свою вину. Принеси ты вести, госпожа Ниниэль не пришла бы сюда, не встретилась бы с Драконом, она бы теперь была жива! Дорлас, я тебя ненавижу!

— Ненавижу! Подумаешь! — фыркнул Дорлас. — Твоя ненависть бессильна, как твои советы. Да если бы не я, орки давно бы повесили тебя вместо пугала в твоем же огороде. Сам ты трус, понял?

Дорлас сгорал от стыда, и потому был еще вспыльчивей обычного. Он замахнулся на Брандира огромным кулачищем — и умер, не успев как следует удивиться: Брандир выхватил меч и зарубил Дорласа на месте. Он стоял и дрожал — ему стало дурно от вида крови. Потом Брандир отшвырнул меч и потащился дальше, тяжело опираясь на клюку.

Когда Брандир вышел к Нен–Гириту, бледная луна уже села, и ночь близилась к рассвету: восток светлел. Люди, что прятались у моста, увидели серый силуэт Брандира в слабом предутреннем свете. Кто–то изумленно окликнул его:

— Где ты был? Ты видел ее? Госпожа Ниниэль ушла, ты знаешь?

— Да, — ответил Брандир. — Она ушла. Она ушла, она не вернется! Но я принес вам вести. Слушай меня, народ Бретиля — никогда не слышал ты подобной повести! Дракон лежит мертвый, и рядом с ним лежит Турамбар. Оба они мертвы, и это добрые вести — и та, и другая.

Люди зашушукались, дивясь его речам. Иные стали говорить, что Брандир сошел с ума, но он воскликнул:

— Выслушайте меня! Я еще не все сказал. Ниниэль тоже мертва, Ниниэль прекрасная, Ниниэль, которую вы любили, которую я любил больше всего на свете! Она бросилась с обрыва Олений Прыжок [64] в клыки Тейглину. Она возненавидела свет солнца и ушла, ибо перед смертью узнала, что они были братом и сестрой, детьми Хурина. Его звали Мормегилем, а сам себя он назвал Турамбаром, скрывая свое прошлое, но имя ему — Турин сын Хурина. Ниниэлью звали мы ее, не ведая ее прошлого, но то была Ниэнор, дочь Хурина. В Бретиль принесли они тень своей черной судьбы. Здесь настиг их рок, и край сей вовек не освободится от этой скорби. Не Бретиль ему имя отныне, и не край халетрим: зовите его Сарх–ниа–Хин–Хурин, «Могила детей Хурина»!

64

Видимо, отсюда следует, что «Олений Прыжок» — первоначальное название этого места, и словосочетание «Кабед–эн–Арас» означает именно это.