Неоконченные предания Нуменора и Средиземья
Шрифт:
Но Алдарион упорно добивался ее руки, и куда бы Эрендис ни отправилась, он спешил следом; он забросил гавани и верфи и все дела и заботы Гильдии Морестранников; не рубил он более деревьев, но лишь с усердием насаждал новые. И в те дни был он счастливее, нежели когда–либо еще в своей жизни, хотя и не подозревал о том до тех пор, пока, уже в старости, не обратился взглядом в прошлое. Наконец принялся он уговаривать Эрендис отправиться вместе с ним в плавание вокруг Острова на корабле «Эамбар», ибо с тех пор, как Алдарион основал Гильдию Морестранников, минуло ровно сто лет, и во всех гаванях Нуменора устраивались празднества. На это Эрендис ответила согласием, скрыв свое недовольство и страх, и покинули они Роменну, и прибыли в Андуние в западной части Острова. Там Валандиль, правитель Андуние и близкий родич Алдариона [82] , задал великое пиршество, и на том пиру
82
Валандиль приходился Алдариону двоюродным братом, поскольку он был сыном Сильмариэн, дочери Тар–Элендиля и сестры Тар–Менельдура. Валандиль, первый из владык Андуние, был предком Элендиля Высокого, отца Исильдура и Анариона.
— Не называй меня подобными именами! Я — не дочь Уинен; она скорее враг мне.
После этого Эрендис на время вновь овладели сомнения, ибо Алдарион опять обратил свои помыслы к работам в Роменне и занялся строительством огромных волноломов и возведением высокой башни на Тол–Уинене: Калминдон, Башня Света нарекли ее. Но, покончив с этими делами, Алдарион возвратился к Эрендис и принялся уговаривать ее обручиться, но она все еще медлила, говоря:
— Я путешествовала с тобой на корабле, господин. Прежде, чем я дам ответ, не отправишься ли со мною в путешествие по суше, к тем местам, что любимы мною? Слишком мало знаешь ты об этой земле для того, кому предстоит стать ее королем.
И вот отправились они вместе в путь, и приехали в Эмерие, и оказались среди поросших травою холмов — там раскинулись главные овечьи пастбища Нуменора, — и увидели они белые домики поселян и пастухов, и услышали блеяние стад.
Тогда обратилась Эрендис к Алдариону и молвила:
— Здесь дышалось бы мне свободно и вольготно!
— Как жена королевского наследника ты поселишься, где тебе угодно, — отвечал Алдарион. — А королеве отведут немало прекрасных чертогов — любых, каких пожелаешь.
— Пока ты станешь королем, я уже состарюсь, — возразила Эрендис. — Но где между тем станет жить королевский наследник?
— Там же, где и его жена, когда позволят его труды, ежели она не сможет разделить их, — отвечал Алдарион.
— Я не стану делить мужа с Владычицей Уинен, — молвила Эрендис.
— Лукавое то речение, — отозвался Алдарион. — Так же и я могу сказать, что не стану делить жену с Ороме, Владыкой Лесов, потому что любит она деревья, растущие сами по себе.
— Воистину, не станешь, — отвечала Эрендис, — ибо, ежели придет тебе в голову, ты любой лес вырубишь в дар Уинен.
— Назови любое дерево, что дорого тебе, и стоять ему до самой смерти, — молвил Алдарион.
— Я люблю все, что растет на Острове, — отозвалась Эрендис.
И далее долго ехали они молча, а после того дня расстались, и Эрендис возвратилась в дом своего отца. Отцу ничего она не открыла, но матери своей Нунет пересказала весь разговор с Алдарионом.
— Ты хочешь все или ничего, Эрендис, — молвила Нунет. — Такова же ты была и ребенком. Но ты любишь его, а он — великий человек, не говоря уже о его положении, и любовь эту ты не вырвешь из сердца так просто, не причинив себе страшной боли. Женщине должно разделять любовь мужа к трудам его и пламя его духа, иначе превратит она его в существо, любви недостойное. Но вряд ли ты поймешь подобный совет. И все же горестно мне, ибо тебе давно пора вступить в брак, и, родив прекрасное дитя, надеялась я увидеть и прекрасных внуков; и не стала бы я огорчаться, коли расти им в королевском дворце.
Этот совет и впрямь не изменил мыслей Эрендис; и все же обнаружила она, что сердце с волей не в ладу, и дни ее были пусты, — еще более пусты, нежели в те годы, когда Алдарион был в плавании. Ибо он по–прежнему жил в Нуменоре, однако дни шли, а в Западных землях он больше не объявлялся.
Но вот королева Алмариан, узнав от Нунет обо всем, что случилось, и опасаясь, что Алдарион снова станет искать утешения в странствиях (ведь он уже долго пробыл на берегу), послала к Эрендис, прося ее возвратиться в Арменелос; и Эрендис, понуждаемая матерью и собственным сердцем, поступила как велено. В Арменелосе примирилась она с Алдарионом, и весной того же года, когда настало время Эрукьерме, они вместе со свитой короля поднялись на вершину Менельтармы, Священной горы нуменорцев [83] . Когда же все прочие начали спускаться, Алдарион и Эрендис отстали; и взглянули они вниз с вершины, и весь Западный остров, зеленеющий по весне, лежал перед ними, как на ладони, и увидели они отблеск света на Западе, там, где в дальней дали высился Аваллоне [84] ,
83
Эрукьерме: «Моление к Эру», весеннее празднество в Нуменоре; см. «Описание Нуменора», стр. 166.
84
В «Акаллабет» («Сильмариллион», стр. 289) говорится, что «временами, когда воздух был прозрачен и чист, а солнце светило с востока, они вглядывались вдаль и различали на западе сияющий белизной град на дальнем бреге, величественную гавань и башню. Ибо в те дни нуменорцы видели далеко; однако лишь самые зоркие из них зрели видение — с Менельтармы ли, с высокого ли корабля, что отплыл от западных берегов… Но мудрые среди них ведали, что на самом деле сия далекая земля — не Благословенное королевство Валинор, а Аваллоне, гавань эльдар Эрессеа, самой восточной из Бессмертных земель».
— Неужто не любишь ты Йозайан? — молвила она.
— Воистину, люблю, — отозвался Алдарион, — хотя, сдается мне, ты в том сомневаешься. Ибо думаю я и о том, каким станет Остров в грядущие времена, и о надежде и величии его народа; и мнится мне, что дару не должно лежать без пользы в сокровищнице.
Однако Эрендис возразила ему, говоря:
— Те дары, что приходят от валар, а через них — от Единого, должно любить ради них самих и ныне, и во все времена. Не для того даны они, чтобы менять их на большие и лучшие. Эдайн остаются смертными, Алдарион, при всем их величии; и не дано нам жить в грядущие времена, иначе утратим мы «сейчас» во имя призрака наших же замыслов.
И, внезапно сняв драгоценный камень, что носила на груди, вопросила она:
— Захочешь ли ты, чтобы я продала его, дабы купить себе иные, приглянувшиеся мне вещи?
— Нет! — ответил Алдарион. — Но ты не прячешь его в сокровищнице. Однако ж, сдается мне, слишком высоко ты его ставишь; ибо меркнет камень в свете твоих очей.
Тогда поцеловал он Эрендис в глаза, и в тот миг отринула она страхи и приняла его; и обручились они на крутой тропе Менельтармы.
Затем возвратились они в Арменелос, и Алдарион перед лицом короля назвал Эрендис нареченной невестой королевского наследника, и возрадовался король, и веселые празднества устроены были в городе и по всему Острову. В честь помолвки Менельдур отдал Эрендис в дар обширные земли в Эмерие; там король выстроил для нее дом из белого камня. Алдарион же сказал невесте:
— В моих сокровищницах немало и других драгоценных камней, дары от королей далеких земель, коим принесли помощь корабли Нуменора. Есть у меня самоцветы зеленые, точно солнечный свет среди листвы дерев, столь тебе любезных.
— Нет! — возразила Эрендис. — Я уже получила дар в честь помолвки, пусть и заранее. То — единственный драгоценный камень, коим я владею и хочу владеть, и других мне не надо; однако ж вознесу я его еще выше.
И увидел Алдарион, что она загодя повелела укрепить прозрачный камень в виде звезды на серебряной ленте; и по просьбе Эрендис увенчал Алдарион ее чело этим камнем. Так и носила его Эрендис в течение многих лет, пока не пришло горе, и потому повсюду знали ее как Тар–Элестирне, владычицу, увенчанную звездой [85] . И до поры мир и радость воцарились в королевском дворце в Арменелосе и повсюду на Острове, и записано в древних книгах, будто великим изобилием было отмечено золотое лето того года — года восемьсот пятьдесят восьмого Второй эпохи.
85
Отсюда, как говорят, пошел обычай королей и королев носить на челе прозрачный драгоценный камень, подобный звезде; короны же у них не было. — (прим. авт.)
Народ был счастлив — одни только мореходы Гильдии Морестранников остались недовольны. Вот уже пятнадцать лет Алдарион жил в Нуменоре и не возглавлял дальних походов; и хотя были на острове доблестные кормчие, прошедшие выучку под его началом, без поддержки богатства и власти королевского сына плавали они меньше и на более короткий срок и редко забирались дальше земель Гиль–галада. Более того, на верфях возникла нехватка древесины, ибо Алдарион забросил леса; и морестранники воззвали к нему с просьбою, чтобы вернулся он к прежним трудам. Алдарион не остался глух к их молению, и поначалу Эрендис отправлялась в леса вместе с ним; но немало огорчалась она, видя, как валят деревья в самом расцвете, а потом в ход идут топоры и пилы. Потому вскорости Алдарион снова стал ездить один, и они меньше времени проводили вместе.