Неопознанный взрыв
Шрифт:
— Что ж мне ждать было, когда подстрелят нелюди? — упираясь кулаками в столешницу, поднялся Корнев.
— Менты не станут искать разных блох, стрельнул — получай… Гляди, батя, твои дела, я — не советчик…
Собирали Павла, будто на отсидку. По-бабьи всхлипывая и вытирая передником мокрые щеки, Наталья уложила в котомку два комплекта чистого белья, завернутые в тряпицу полковриги домашнего хлеба, солидный шматок сала и пару луковиц. Даже накрахмаленный утиральник не забыла — кто его знает, дают зекам в тюряге чистые полотенца
Петруха готовил в дальнюю дорогу телегу, запряженную двумя лошадьми. Он твердо решил не оставлять отца в городе, дождаться результата его переговоров с начальником райотдела, а потом уж решать, как поступить дальше.
Вот так и появился немолодой таежник в милицейском коридоре…
Выдерживать духоту стало нестерпимым. Корнев, еще раз оглядевшись, снял куртку, расстегнул верхнюю пуговицу клетчатой рубашки. Большую часть жизни охотник провел на свежем воздухе. Даже в избе и то задыхался, ругал домашних за непроветриваемое помещение. А в райотделе не выругаешься, не выбежишь во двор.
Часов Корнев принципиально не признавал, определяя время, смотрел на тени от деревьев. Вот и сейчас осторожно выглянул в окно.
Кажись, пора появиться начальнику.
По коридору забухали тяжелые шаги, из-за поворота вышел парень с руками, закинутыми за спину. Следом — конвоир. Проходя мимо охотника, задержанный оторвал взгляд от пола, поглядел на нелепо выглядевшего посетителя: куртка — на коленях, малахай — на голове, сидит, будто петух на заборе, вытянувшись в струнку. Глаза встретились и Корнев… обомлел от неожиданности. Перед ним — один из преследующих его в тот злополучный день автоматчиков.
Ошибиться он не мог — полное мальчишеское лицо со светлыми усиками, худощавая фигура и — главное — торчащий над усиками хрящевой нос. На эти приметы Корнев обратил внимание, конечно, не во время преследования — тогда его заботили лыжи и изгибы местности, охотник думал только о спасении жизни. Приметы автоматически отметил, следя за четверкой странных людей, непривычных для обитателей тайги.
— Попался, бандюга! — обрадовался Павел, еще не зная, как неожиданная встреча в коридоре повлияет на его судьбу. — Ручка шевелится? — съехидничал он, вспомнив, что именно носатого парня он первого пометил своей пулей. — Маху я тогда дал — надо было в голову целить…
— С подследственными общаться запрещено! — прикрикнул конвоир, подтолкнув в спину задержанного. — Вперед! Двигай ходулями, дерьмо!
Носатого увели, но Павел ощутил какую-то легкость. Будто повязанный автоматчик снял с него давящий груз…
— Меня ожидаете? — оторвал его от размышлений негромкий голос. — Проходите в кабинет…
Напротив скамейки — майор с мальчишкой. Пацан, склонив голову на плечо, с недетской ехидцей поглядывает на таежника. Дескать, заходи в кабинет, мы с отцом допросим тебя по полной форме, все выкачаем, ничего не скроешь.
Павел льстиво улыбнулся пацану, ухватил одной рукой куртку,
— Слушаю вас? — взрослым голосом спросил пацаненок, усаживаясь за отцовский стол. — Майор будет вести протокол допроса…
Салов рассмеялся.
— Брысь с моего места, постреленок… Извините, — повернулся он к таежнику. — Пацан и есть пацан, главное для него — поиграть… Что приключилось?… Только, говорите не торопясь, по порядку… Кто вы, где живете?
Корнев отрекомендовался. Солидно, не торопясь, старательно выговаривая каждую букву. Будто прочитал привычную молитву.
Салов записал в тетради — именно, в тетради, а не на официальном бланке.
— Теперь — главное: что вас привело в милицию?
Обращение на «вы» в органах правопорядка — большая редкость. Ибо милиционерам любого ранга приходится, как правило, иметь дело с преступниками, не признающими или не понимающими культурное обращение. Милиция привыкает к образу мышления подозреваемых и задержанных, естественно отвечает им той же монетой. Так же, как и по части блатного жаргона. Потом тыканье автоматически переносится на свидетелей, жалобщиков, информаторов.
Салов — человек другого склада. Он не допускает грубости, его коробит блатной жаргон. Быть бы Семену Сидоровичу школьным учителем, так нет же, черти погнали его в органы правопорядка. Мать по сей день удивляется сыновьему уделу…
Обрадованный культурным обращением, Павел постарался покороче передать историю со странными обитателями заброшенного скита, признался в своей оплошке: подранил двух парней, именно, подранил, а не убил. Не сделай он этого — не сидеть сейчас в кабинете и не рассказывать начальнику удивительные истории… Поэтому тогда была вовсе и не оплошка — самозащита.
— Почему не пришли раньше? Сразу после происшедшего столкновения?
— Дак, я вовсе и не прибежал бы — достали в поселке насмешники, — признался таежник. — Ковыряют и ковыряют, будто не человек я, а сгнивший пень березовый.
— Как я понял, при повторном посещении скита, вы не увидели того, что заметили раньше?
— Рази я один приметил? Бабы возили туда мясцо, молоко, ягоду… ну, для продажи… Говорили тожеть: прутки какие-то высовываются над крышами с метелками на концах, колючка поверх забора… Вот я и надумал проверить… По дороге было.
По неизвестным причинам охотник словечком не обмолвился о непонятной ракетке, вылетевшей из небольшой трубы, затаил подслушанный разговор настырного лобастого мужика со стариком. Точно так же умолчал о недавней встрече в коридоре.
— Ну, что ж, передам сына жене и поедем на место происшествия, — поднялся из-за стола майор. — Поглядим на новый забор… Он-то остался?
Корнев подтверждающе мотнул кудлатой головой.
В кабинет заглянула Салова.
— Вот и хорошо, что появилась, — обрадовался майор. — Забирай сына, мне нужно поехать по делам…