Неопознанный взрыв
Шрифт:
Практически Евдокия живет одна. Холодильники забиты продуктами, тепло, сухо и, как говорил муж, мухи не кусают. Скучно, конечно, не без этого. Но и скука перестала донимать женщину с тех пор, как в соседнем особняке появились новые жильцы. В том числе, парень — весельчак, крепкий, красивый, вроде, без комплексов.
Заманивать не пришлось — сам подвалился. Затеял вечернюю беседу, когда вредные старушки-соседки разбрелись по своим норкам. Понимающий, опасается очернить её, дать сладкую пищу сплетням. Не потащил в заросли кустов возле забора,
И вот они вдвоем в пустом особняке.
Евдокия размышляла о неожиданном везении, прикрыв опухшими веками глаза, следила за раздевающимся парнем. Культурный мужичок, с понятием. Не набросился, не повалил, подождал пока «дама» не разденется и не ляжет в постель.
Завирюха деловито стянул штаны. Огорченно вздохнул. Вместо того, чтобы заниматься любовью с образованной красавицей, приходится разминать жирные телеса…
Заскрипела кровать, послышался очередной глубокий вздох женщины. Будто гудок тепловоза перед черным провалом тоннеля. Боевик рассмеялся. Надо же, вздыхает. Будто предстоят не сладостные обьятия, а средневековые пытки с последующим сожжениием на костре инквизиции.
Парень забрался на жирное бабье тело на подобии наездника, оседлавшего рослого скакуна. Приспосабливаясь, поерзал, потискал груди, помял жирный живот. Сладкие вздохи женщины участились, перешли в зверинный вой. Разогревать любовницу не пришлось — она окольцевала медлительного парня руками и ногами, с неженской силой втиснула его в себя…
— И как же звать твоего отца? — умиротворенно промяукала сторожиха, навалившись мягкой грудью на мускулистое тело боевика. — Теперь никто не подслушает… Получил свое — отвечай… Или недоволен? Можно повторить…
Вот это уже ни к чему, поморщился Завирюха. Расплывчатые формы женщины в сочетании с идиотской стыдливостью и откровенными ласками вызвали в нем приступ тошноты.
— Можно и поговорить, — увильнул он от согласия «повторить». — Как батю звать? Неужто сама не догадалась? Вот уйдет на пенсию — выдвину свою кандидатуру. Выберут, точно выберут! Ведь во мне шевелятся президентские гены… Только бы совершить какой-нибудь героический поступок… Какой именно, не подскажешь? С бутылкой под танк броситься или амбразуру закрыть своим телом?
— Амбразуру, — спрятала голову под мышкой парня сторожиха — С бутылками мне муженек надоел, каждый день — пьяный, каждое утро похмеляется. Мужняя баба или холостячка — не поймешь-разберешь… Так что лучше — амбразуру…
Снова обхватила руками и ногами, придавила грудью — не вырваться.
— Спать пора. Завтра продолжим. Ежели пожелаешь, конечно. Брать бабу силком никакого тебе удовольствия, слаще — добровольно…Надо итти, не то дружаны бросятся искать.
Завирюха потянулся за одеждой.
Евдокия поняла — парня не удержать, он насытился. Лучше согласиться на завтрашнее продолжение. Авось удатся оставить в своей постели до утра. Соскочила с кровати, обмоталась по самое горло простыней, зажгла свет.
— Погоди…
— Сергеем, — поспешно «признался» Завирюха. — Зови Сергеем.
За время пребывания в банде он начисто позабыл свое имя, назвался первым пришедшим в голову.
— Сичас я тебе, Сереженька, яблочек соберу. Сам полакомишься, друзей угостишь. Хорошие яблочки, кислосладкие, сочные. Они в погребе лежат — свеженькие, будто вчера с дерева сняты. Я ими в военном санатории торгую — прямо-таки хватают, за полчаса — цельный мешок.
Любовник молча принял пакет с яблоками и вышел из особняка…
В арендованном двухэтажном коттедже — восемь комнат. Пять — на втором этаже, три — на первом. Генерал с лысым доходягой и вертлявой мамзелькой заняли верхотуру. Там у них — компьютеры, какие-то мигающие приборы, завалы книг и исписанной бумаги.
Одно слово — наука!
Внизу — Завирюха и два боевика. Угрюмые парни, лишнего слова не выдавишь, улыбаются только при виде бутылки или пухлого задка молочницы, продающей владельцам коттеджей свою продукцию. Парни, вроде, надежные, но вот беда — мозги проворачиваются со скрипом, пока дойдет до них сигнал тревоги — можно трижды доехать до Москвы и возвратиться обратно.
Поэтому и тревожится Завирюха, старается пореже покидать особняк.
Официально: крупный бизнесмен проживает с дочкой и её мужем. Побаивается покушения и поэтому содержит телохранителей. На вполне законных основаниях. Не верите? Проверяйте. Все бумаги в полном порядке.
Версия подкреплена солидными удостоверениями и паспортами, на виду лежит арендный договор, справки, выданные разными администрациями и префектурами. Настоящие, не поддельные. Один Бог знает сколько баксов перекочевало из кармана Пуделя в карманы чиновников.
Сунулся было в особняк участковый — познакомиться с новыми владельцами, заодно проверить, что они из себя представляют. Завирюха охотно впустил его в вестибюль, одарил приветливой улыбочкой. Здороваясь за руку, оставил в ладони лейтенанта сто баксов. И — замер, как охотничья собака при виде фазана. Как отреагирует на подобную вольность представитель власти? Возмутится или примет, как должное?
В соседней комнате боевики с автоматами в руках прижались к стене по обе стороны от двери.
Принял. Можно сказать, скушал с удовольствием. Даже многозначительно облизнулся, выпрашивая добавку.
— Где хозяин? — доброжелательно спросил он, пряча купюру в карман. — Дома?
— Занят, — обьяснил Завирюха. — Запретил беспокоить. Выпей, друг, за его здоровье.
Успокоенные боевики спрятали оружие. Один из них, повинуясь зову старшего, внес в вестибюль на разукрашенном подносе бутылку коньяка и две рюмки.
Выпили, зажевали дольками лимона, посыпанными сахарной пудрой.
— Здоров ли хозяин? — заботливо спросил мент. — В таком возрасте частенько сердце беспокоит…
Опытный мужик, изучая паспорт Иванчишина, даже возраст взял на заметку.