Неосторожное сердце
Шрифт:
– Что? – рассеянно переспросил он.
Когда музыка кончилась, Эндрю подвел ее к столику.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – предложил он, когда они сели. Мюриел покачала головой.
– Не хочешь рассказать? – спросила она.
– Ничего такого важного, Мюриел. – Он почувствовал легкое раздражение и задумался, от чего бы это. Не Мюриел была причиной тому; при мысли о ней глаза его сделались грустными. Что с ним происходит? Почему она так притягивает его? В чем ее неотразимое обаяние, какого он не находил еще ни в одной женщине? Он шел по опасному пути; ему вспомнилось, как Билл, правда,
Нет, он не позволит женщине такого типа поймать себя. Слава богу, осталось всего два дня… Мысли Эндрю шли словно по кругу, он вновь и вновь спрашивал себя: «Что же со мной происходит?»
Было уже почти два часа утра, когда они вернулись на корабль. Эндрю по-прежнему был молчалив и задумчив, и у Мюриел защемило сердце, когда у дверей ее каюты он взял ее руку и поднес к губам.
– Что с тобой, дорогая? – нежно спросил он.
– Ничего. Теперь это не имеет значения.
Как он чувствует ее настроение, как они близки друг другу; кажется, они созданы друг для друга! Сердце Мюриел переполняла любовь к нему, и порывистым движением она обняла его за шею и, поднявшись на цыпочки, поцеловала; от удивления он не сразу ответил на поцелуй, но потом заключил ее в объятия и крепко поцеловал.
– Мне, наверное, надо прогнать тебя спать, – произнес он, удерживая девушку в своих объятиях. – Что скажет твоя тетя, если узнает, что ты была со мной до самого утра?
– Думаю, она будет просто шокирована. Доброй ночи, Эндрю… Да-да, я знаю, что уже утро, но «доброй ночи» звучит гораздо романтичнее.
– Тогда доброй ночи, – тихо сказал он и ушел к себе в каюту, но заснуть так и не смог.
До конца путешествия оставалось всего два дня. Хотя Мюриел знала, что впереди ее ждет гораздо больше счастья, чем она знала до сих пор, она все же жалела, что эти чудесные дни уже кончаются. Она все время проводила с Эндрю, и это казалось ей волшебной сказкой. Любовь напрочь стерла все ее прежние планы, теперь ей представлялось, что их и вовсе не было. Конечно, воспоминания об этом неизменно вызывали у Мюриел краску стыда, но уже не имели для нее большого значения. Впрочем, сейчас она редко даже задумывалась о первоначальной цели своего путешествия.
Были случаи, когда Эндрю причинял ей боль сердитым взглядом или язвительным замечанием, но потом его ласки тут же заставляли ее забыть обо всем. Случалось, что она в порыве любви к нему выходила из своей роли и тогда становилась настоящей Мюриел. Эндрю при этом хмурился, и она сразу же надевала надоевшую личину.
Ложась спать, Мюриел тихонько вздохнула: как было бы здорово, если бы Эндрю оказался не таким, как другие мужчины; если бы он только не отдавал предпочтение шикарным женщинам. Но было совершенно очевидно, что именно такие женщины привлекают его. Эндрю нравились светские манеры и элегантность, именно это он хотел бы видеть в своей жене. «Я сделаю все, – пообещала она себе, – решительно все, чтобы сохранить его любовь и сделать его счастливым».
В последний вечер на корабле устроили танцы, но Эндрю, который весь день испытывал странное беспокойство и раздражение, предложил побыть на палубе. Вокруг было тихо, они с Мюриел молча стояли у борта. Эндрю
– Ты все еще счастлива, Мюриел? – спросил он, наклонившись к ней.
– Ты же сам знаешь, что счастлива… и все это благодаря тебе. – Она тихонько засмеялась, и, чуть отстранившись, взглянула на него с робкой признательностью. – Я еще не говорила, что люблю тебя… Я знаю, есть красивые слова, чтобы сказать тебе об этом, но я не могу вспомнить ни одного. – Она нисколько не была смущена, не покраснела, и голос ее не дрогнул, когда она просто сказала: – Я люблю тебя, Эндрю. И буду любить всегда.
Сам Эндрю никогда не говорил с ней о любви, но она не придавала этому значения. «Нам не нужны слова, – думала она, – я и так знаю, что он любит меня».
Эндрю как-то странно засмеялся и поцеловал ее в губы. Но его поцелуй был почти грубым, в нем не было нежности, и Мюриел отпрянула, ошеломленная, будто он оскорбил ее. Ее большие глаза смотрели на него с изумлением, а губы задрожали от внезапного страха.
– Эндрю, мне это не нравится, – укоризненно прошептала она.
Эндрю чуть покривил губы – следует отдать ей должное, она умна, – но все же не настолько, чтобы понять, что ни ее хитрость, ни притворство не сравнятся с его собственными.
– Прости. Я думал, тебе нравятся мои поцелуи.
Она смотрела на него, как обиженный ребенок, взглядом умоляя сказать что-нибудь и тем самым рассеять ее страх и недоумение. Он молчал. Его глаза смотрели совершенно спокойно, и лишь на губах промелькнула язвительная усмешка.
Эндрю несколько минут молчал, потом привлек Мюриел к себе и поцеловал опять.
– Так лучше? – В его глазах светилась насмешка, и Мюриел не нашла, что ему ответить. Впервые за время их знакомства наступило гнетущее молчание.
Эндрю нетерпеливо передернул плечами и предложил прогуляться. Мюриел молча пошла рядом с ним.
– Может, лучше пойдем танцевать, – сказал он наконец.
– Хорошо.
В полночь они вновь вышли на палубу. Эндрю, казалось, находился сейчас за тысячи миль от нее… и все же держал ее за руку. Он подвел ее к борту, и когда она нерешительно взглянула на него, то заметила, как напряглось его лицо, как крепко сжал он губы, словно изо всех сил старался удержать себя в руках.
– Это прощание, Мюриел, – беспечно сказал он. – Давай не будем его затягивать.
– Прощание… – Мюриел весь вечер предчувствовала это – его поцелуй ясно сказал, что Эндрю не чувствует к ней ни любви, ни уважения, – и все же удивленно смотрела на него, словно не веря своим ушам. – Ты вовсе не это хотел сказать, – воскликнула она с болью и отчаянием. – Нет, Эндрю… ради бога, скажи, что ты… ты просто пошутил! Неужели мы больше никогда не увидимся?
Ее голос упал до умоляющего шепота, и Эндрю нахмурился, опять почувствовав неловкость и сомнение. Но он лишь слегка пожал плечами.