Неосторожный шаг
Шрифт:
— Нет. — Слово вылетело из ее уст, прежде чем она успела его остановить, и Элизабет торопливо продолжала: — Конечно нет. Ведь вы теперь близкий родственник Джулии.
— К черту близкого родственника! — Ответ прозвучал словно маленький взрыв. — Я спросил, хотела бы ты видеть меня, Филиппа де Сернэ? — произнес он с напором. — Это разные вещи, и тебе это известно.
— Филипп…
— Не утруждай себя ответом. — Его улыбка источала арктический холод, в ней не было и следа усмешки. — Твое лицо говорит за тебя.
Да, все верно. С каждой новой встречей ей все труднее становится
— Значит, это то место, где ты работаешь? — Он перевел на нее взгляд, но она не смогла ничего в нем прочесть — ни плохого, ни хорошего. Элизабет пожала плечами и улыбнулась, не зная, как ответить, к тому же ей мешал говорить комок в горле. Она не ожидала увидеть его вновь, прежде чем у Джулии родится ребенок, и вот теперь он находится перед ней на расстоянии фута. Чтобы не выдать своих чувств, она заставила себя смотреть на лежавшие на столе бумаги.
— Когда ты закончишь? Я хотел бы пригласить тебя на обед — всего лишь на обед, — добавил Филипп саркастически, когда она залилась румянцем. — Я заберу тебя около восьми прямо из дому, так что будь готова.
— Откуда ты знаешь, что у меня нет никаких планов на вечер? — спросила Элизабет резко, разозленная его высокомерной уверенностью.
— Они у тебя есть?
— Нет.
— Тогда в восемь. — Сказав это, он поднялся и пошел к двери, возле которой обернулся и посмотрел на нее сверкающими глазами. — И было бы хорошо, если бы ты, по крайней мере, притворилась для начала, что получаешь удовольствие в моей компании.
— Если вы настроены таким образом, то зачем вам вообще со мной связываться? — спросила Элизабет язвительно.
— Я бы сам хотел знать ответ на этот вопрос. — Он смерил ее насмешливым взглядом. — Допустим, мне невыносима мысль о существовании женщины, совершенно равнодушной к моим неотразимым чарам. Устроит? — Филипп вскинул брови, наблюдая, как она безуспешно пытается что-то вымолвить в ответ, а затем повернулся и ушел.
Тот вечер положил начало их встречам. Обычно он подъезжал к ее дому около восьми вечера и каждый раз вез в новое место.
В тот первый вечер они обедали в тихом маленьком ресторанчике, приткнувшемся на глухой улице, где еда была непривычной, а хозяин оказался толстым и чрезмерно общительным. Подсев к ним за столик, он потчевал их ужасными историями из своей юности на Сицилии, о друзьях и знакомых, примкнувших к мафии или убитых ею. Рассказы были чистыми фантазиями, которые тем не менее здорово развлекли их, и они вышли из ресторана на темную улицу, давясь от смеха и чувствуя, что не могли лучше провести время.
Следующий вечер прошел в фешенебельном ночном клубе с великолепным эстрадным шоу и не менее великолепной едой. Закончили они свое пиршество уже за полночь у лотка с «хот-догами» под любопытными взглядами нескольких оборванцев, укрывавшихся в картонных коробках и под старыми газетами в узком переулке неподалеку от оживленного проезда.
Филипп стал угощать бездомных, однако шофер такси, на котором они приехали, явно чувствуя опасность этого места
Та же история повторилась в третий и в четвертый вечера. Он развлекал ее, поил и кормил, смеялся вместе с ней, в общем оказался очаровательным спутником, но все это время держал ее на расстоянии. Никаких попыток сближения! Только дружеский поцелуй, пожелание доброй ночи на пороге ее квартиры и веселая улыбка на прощание.
И это «доставало» ее. В самом деле «доставало». Было бесполезно говорить себе каждую ночь, лежа в одинокой постели, что ее устраивают их спокойные, дружеские отношения, — бесполезно потому, что это была неправда. Тот факт, что Филипп неожиданно стал рассматривать ее как нечто среднее между незамужней теткой и сестрой, был болезненным и раздражающим, а более всего оскорбительным.
А какова роль Мирей во всем этом? — спрашивала Элизабет себя по сто раз за день. Даже если Филипп проводит с рыжей красавицей по несколько часов ежедневно, то все вечера он непрерывно находится рядом со мной. И исходя из того, что она знала о Мирей, такая ситуация была бы совершенно неприемлема для капризной представительницы французской аристократии.
Что за отношения сложились между ними, в конце концов? Она этого не понимала. И чем больше старалась понять, тем сильнее запутывалась. А меж тем минута за минутой, час за часом ее любовь в Филиппу усиливалась, и это ужасало Элизабет.
Она не хотела любить никого из мужчин и тем более Филиппа де Сернэ — откровенного циника, который рассматривал женщин как необходимых, но дорогостоящих дарительниц удовольствия, приятных в общении лишь на короткое время. Одна только Мирей неотступно сопровождала его на жизненном пути, и все же это была самая странная связь из известных ей. Насколько свободна эта «свободная любовь»? — думала она с болью.
Каждое утро Элизабет готовилась сказать ему, что знает о присутствии Мирей, и спросить его, какие отношения связывают их друг с другом. И каждый вечер говорила с ним о чем угодно, но только не о том, что так тревожило ее сердце… Было десять минут третьего, середина жаркого дня. Элизабет сидела в здании аэровокзала недалеко от стойки таможенного контроля и ждала чС какой целью? — спрашивала она себя, не в силах найти ответ. Чтобы увидеть, как он появится с Мирей? Доказать, что она не была той слепой доверчивой дурочкой, за которую он ее принимал? Сделать вид, что ей все равно?
Она заставила себя поверить, что весь день будет неотлучно занята срочной работой, но она должна была прийти сюда — прийти ради себя. Наконец она увидела Филиппа. Он был один. Его большая, широкоплечая фигура выделялась среди прочих даже в сутолоке аэровокзала.
— Привет, Филипп! — Сохраняя спокойствие, Элизабет быстро двинулась в его сторону, и он резко обернулся. Когда их взгляды встретились, его лицо озарилось на редкость открытой и приветливой улыбкой.
— Элизабет! — Когда в следующий момент он заключил ее в объятия и, оторвав от земли, закружил в воздухе, при этом жарко целуя в губы, она почти решила ничего не говорить. Почти…