Неотразимая (Богатая и сильная, Новый Пигмалион)
Шрифт:
— Нет.
Касс не сдавалась.
— Я звонила в Мальборо. Хелен вывели из шока, но к ней никого не пускают. Харви попросил держать его в курсе дела.
Элизабет кивнула. Вид у нее был озабоченный. Все ее пылкое воодушевление, которое особенно бросалось в глаза после проведенного Луисом сеанса, угасло. Она снова была очень сдержанна, очень осторожна. Хотела поверить, но не раньше, чем увидит своими глазами, потрогает, удостоверится.
Вяло беседуя, они постепенно выпили весь кофе, Касс съела все бисквиты. Элизабет то и дело поглядывала на часы. Услышав телефонный звонок, она
— Да… Это я. Вы звонили? Благодарю вас… Да.
Сейчас возьму ручку. — Касс протянула ей свою. — 137 Хитвью-кор, Чок-фарм… Да, я смогу найти. Еще раз спасибо. — Она повесила трубку. — Миссис Хокс ждет нас.
— Когда? — спросила Касс.
— Сейчас.
Поставив чашку на стол, Касс потянулась за видавшей виды норковой шубой.
— Тогда чего мы медлим?
Хитвью-кор оказался одной из трех блочных башен, построенных из бетонных, вылинявших от непогоды плит. Балконы были в потеках, стены в подъезде испещрены надписями, на полу мусор, воздух пропитан застаревшим запахом мочи и сигарет. Обшитый изнутри металлом лифт напоминал гроб, а запах заставил Касс заткнуть нос и встать в самый центр заплеванного пола, подобрав полы шубы.
Под номером 137 значилась черная плоская дверь с блестящим медным молоточком и табличкой с надписью: ХОКС. Над ними был маленький дверной глазок.
Когда Элизабет протянула руку к двери, Дэв спросил:
«Все в порядке?» Она кивнула и громко постучала.
Через некоторое время за дверью раздались тяжелые шаги. Затем наступила тишина, и они поняли, что их изучают в глазок. Послышался лязг задвижек и цепочек, и дверь наконец распахнулась, явив их взгляду грузную старую леди с седыми кудряшками и в ядовито-красном платье. Свисавшие с ушей миниатюрные люстры были под стать фальшивому бриллиантовому ожерелью. Она подозрительно изучала их светло-карими глазами, пока не перевела взгляд на Элизабет, которая стояла в центре тройки. И тут же ее несколько озадаченное лицо озарилось сияющей улыбкой. Протянув к ней полные руки, она радостно воскликнула с сочным лондонским акцентом:
— Я тотчас тебя признала! Ну вылитая покойница-мать… И после стольких лет пришла проведать старую тетушку Хокс!
Она заключила ее в благоухавшие пачулями объятия, затем, отступив на шаг, снова принялась ее разглядывать.
— Ну вылитая мать! Ты ведь была совсем крошкой, когда тебя забрали, а теперь совсем взрослая! Столько же было твоей бедной матери — Боже, упокой ее душу… — Достав из квадратного выреза белоснежный платочек, она промокнула им глаза и громко высморкалась. — Когда позвонили из департамента, меня чуть удар не хватил. Подумать только, сколько лет пролетело! Но входите же, входите… в ногах правды нет.
Она широко распахнула дверь. Когда она посмотрела на Дэва, в ее глазах зажегся живой интерес.
— Твой муж?
— Нет, приятель, — смущенно ответила Элизабет.
— Пусть входит… Поглядим на него поближе. А вы, выходит, приятельница? — спросила она Касс, которой оставалось только молча кивнуть головой. — Заходите, заходите. У меня чайник давно на плите.
— Только после вас, — Дэв одарил миссис Хокс такой улыбкой, что та смущенно зарделась. Миновав тесную
Взяв с электрического камина очки, миссис Хокс снова принялась разглядывать Элизабет, точно должна была удостовериться в увиденном.
— Подумать только, — размышляла она вслух. — После стольких лет! Но я рада тебя видеть… Я часто вспоминала о тебе и твоей бедной матери. Сиди, сиди!
Еще успеешь находиться. Я только заварю чай. — Она вперевалку прошла на кухню, но и оттуда доносился ее голос. — Ко мне не часто заходят гости. Не то что на старой улице, хотя ты, верно, не помнишь. Но раз уж ты ко мне зашла, после стольких-то лет, значит, хоть что-нибудь да осталось в памяти. Тот человек из департамента сказал, что ты жила за границей.
Элизабет прокашлялась и хрипло сказала: «Да», затем, подумав, что, быть может, миссис Хокс ее не слышит, повторила: «Да».
— Я думала, ты исчезла с лица земли, когда мисс Келлер увела тебя с собой.
Элизабет уселась на краешек зеленого плюшевого кресла с наброшенной на спинку бежевой шелковой салфеткой. Касс с ошарашенным видом опустилась на такой же диван, а Дэв остался стоять, с любопытством разглядывая набитую вещами комнату.
На стенах с ярко-розовыми обоями висели грязно-бурые изображения жеманных эдвардианских нимф.
В углу располагалась этажерка с комнатными цветами в зеленых глазированных горшках, у двери — горка с остатками того, что некогда считалось «лучшим» фарфором, такая же посуда стояла на столе, от одного взгляда на который Касс выпрямилась и сделала стойку. Блестящий красный нейлоновый ковер, почти такой же яркий, как платье миссис Хокс, гармонировал с искусственными занавесками, висевшим поверх других, из ноттингемских кружев.
Голос миссис Хокс доносился сквозь шум льющейся воды.
— После того, как тебя забрали, я ничего о тебе не слышала… хотя я просила мисс Келлер сообщить нам…
Но мы так и не дождались никаких известий, ну ни словечка..
Она вернулась в комнату с чайником, на котором восседала кукла в виде китаянки в большой узорчатой шляпе.
— Давайте-ка попьем чайку, — предложила миссис Хокс, — из моего праздничного сервиза на праздничной скатерти… Ее вышила для меня твоя мать. Редкая была мастерица.
— Можно мне взглянуть? — тут же спросила Касс.
Миссис Хокс метнула на нее острый взгляд.
— Вы американка?
— Да.
— Смотрите на здоровье, — фыркнула миссис Хокс, — но эта скатерть не продается.
Касс подошла к столу, подняла угол густо вышитого Дамаска и, внимательно разглядывая тонкую работу, сказала:
— Да, никакого сомнения. Это вышивала Хелен.
Миссис Хокс остолбенела.
— Вы знали ее мать?
— Да. Очень хорошо.
— Ну надо же! И ни одна душа не приходила ее проведать — конечно, если не считать мисс Келлер.
— Мы… потеряли связь, — нашлась Касс.