Неоязычество на просторах Евразии
Шрифт:
Ачандарцы связывают пропаганду атеизма в советские времена с поселившимися в соседних селах (Лыхны, Дурипш и другие) «при Берии» (то есть в 1930-х – 1940-х гг.) грузинами. «Тогда грузины были на всех постах, наказывали жрецов, вели пропаганду, что Дыдрыпш, апаимбар – это обман. Молодежь в этих селах начала терять веру и обвинять старших в отсталости. В Ачандаре же молодые сохранили уважение к старшим и к Дыдрыпшу».
В утрате молодежью веры во всемогущество Дыдрыпша ачандарцы видели одну из основных причин роста преступности в среде абхазов в постсоветский период. При этом спокойная обстановка в Ачандаре действительно резко контрастирует с ситуацией в других, даже соседних, селах, где эта проблема стоит очень остро. Местные жители объясняют отличие положения в Ачандаре от других сел изначальным благотворным влиянием Дыдрыпша. Передаваемые с тех времен, когда апаимбар жил в селе как обычный простой человек, из поколения в поколение строгие правила поведения в семье и обществе (например, считается непозволительным
В настоящее время в Абхазии наблюдаются большие различия при проведении одних и тех же молений. Например, моление о дожде и урожае «ацу-ныха» может проводиться в двух основных вариантах. В первом случае оно является фамильным, в нем принимают участие только мужчины и мальчики-подростки, на стол подаются только мясо, абыста (крутая кукурузная каша, более известная под молдавским названием «мамалыга») и соль. Во втором варианте «ацу-ныха» проводится поселком с участием всех живущих по соседству фамилий, в ней, наряду с мужчинами [226] , принимают участие женщины и дети, вместе с ритуальными блюдами на стол подаются сладости, фрукты и т. п. Довольно часто люди принимают участие и в фамильных, и в поселковых «ацу– ныхах».
226
Другой способ избежать – принести искупительную жертву у сухого или старого дерева (Ф. Гочуа уточнил, что это должен быть дуб) либо в своем фамильном святилище, ажире и т. п. – там, где «сказанных слов не услышат чужие уши». При этом, однако, весьма вероятно, что такая жертва может оказаться безрезультатной.
Скорее всего, женщины и дети стали допускаться на поселковые «ацу-ныхи» уже в советское время, когда во многих селах моление об урожае стало терять религиозную окраску и приобретать характер народного праздника. О том, какие проблемы возникали после разрешения женщинам присутствовать на церемонии, наглядно свидетельствует история, рассказанная нам летом 1998 г. на «ацу-ныхе» в селе Бармыш. «Вскоре после того как женщин стали пускать на ацу-ныху, две из них поскандалили. Одна требовала, чтобы ей положили те блинчики, которые она сама приготовила и принесла к общему застолью. Другая ответила, что ее блинчики нисколько не хуже. Первая от такого сравнения оскорбилась, и между ними началась шумная перебранка. После этого женщины поселка опять перестали допускаться на ацуныху. Они были прощены лишь через несколько лет – когда все вместе попросили о прощении, а виновницы скандала приползли на коленях на очередную ацу-ныху со следующими словами раскаяния: “Мы глупые, неразумные женщины больше никогда не будем вести себя недостойно”». Данный анекдотичный случай настолько запомнился местным жителям, что стал для них (подобно большому снегу 1912 г.) точкой отсчета при описании тех или иных событий в селе: «Помнишь, когда женщины поругались…».
Согласно традиционной религии абхазов, моральная чистота и искренность в общении с высшими силами обязательны. По словам жреца святилища Лдзаа Ф. Гочуа, к нему часто приходят за помощью люди, которые просят отмолить свой грех, не называя его, либо не хотят признавать своей вины и утверждают, что не знают ее ни за собой, ни за своими предками. В этом случае жрец не может снять наложенное проклятие и наказание высших сил: «Не зная сути проблемы, нельзя подниматься к святилищу. Даже если грех совершили предки, надо покаяться и отмолить конкретный грех» (Ф. Гочуа, село Лдзаа). Учитывая это, люди, стремящиеся снять наказание со своего рода, но избежать при этом нежелательной для себя огласки, иногда идут на хитрость. Они могут попросить жреца отмолить не тот грех, за который несут наказание, а какой-то другой, незначительный, либо совершенный в давние времена их предками [227] . По единодушному мнению всех опрошенных нами жрецов, моление в таком случае бесполезно, оно не ведет к очищению от греха и снятию проклятия. Однако в реальности картина оказалась не столь однозначной: если судить по очистительным молениям, которые мы посетили в святилище Дыдрыпш, во время церемонии жрец всегда просит о прощении всех без исключения грехов пришедшей фамилии.
227
Аналогичные положения содержатся в клинописных текстах молений царей-первосвященников Хеттской империи. Так, в «Молитве во время чумы» царя Мурсилиса II (XIV в. до н. э.) говорится: «Грех переходит с отца на сына. И на меня перешел грех отца». И далее: «Если кто разгневает бога, разве не убьет его бог, и не только его одного? Разве не погубит и его жену, его детей, его потомков, его родственников, его слуг и служанок, его скот, его овец, его урожай, разве не навлечет на него грозную кару?» – В. Замаровский Тайны хеттов. М., 1968, с. 287–288.
Традиционная религия продолжает играть важную роль в социальной жизни абхазов. Во время семейного моления на ажире 13 января каждого года на
В условиях постсоветской реальности в Абхазии наблюдается рост авторитета нескольких главных традиционных святилищ и их жрецов. Причина в том, что наряду со своей основной задачей – защитой Абхазии от внешних врагов, главные аныхи продолжают выполнять важную функцию в регулировании социальных отношений внутри абхазского этноса. В прошлом при помощи святилища разрешались конфликты между представителями разных слоев феодального общества, а также между отдельными людьми, родами и фамилиями. В настоящее время аныхи остаются местом очистительной присяги для людей, подозреваемых в совершении преступления, к их помощи могут обратиться жертвы с просьбой покарать обидчиков либо, если те неизвестны, указать на виновных.
Опираясь на авторитет святилища, обвиняемый может не только доказать собственную невиновность, но и спасти свой род от кровной мести. Например, в случае, если совершивший убийство утверждает, что его действия не были преднамеренными и все получилось случайно. Родственники же погибшего настаивают на том, что убийца действовал преднамеренно и его род должен понести наказание. Чтобы выяснить истину, конфликтующие могут обратиться к жрецу и подняться к святилищу. Там подозреваемый, сопровождаемый поручителями из числа друзей и родственников, вслед за жрецом произносит клятву: «Я убил его случайно, если же я сказал неправду и убил его преднамеренно, пусть я не уйду отсюда». Как правило, это убеждает пострадавшую семью в том, что убийство было неумышленным, и позволяет урегулировать конфликт без дальнейшего пролития крови.
Считается, что кара аныхи может принимать самые разные формы в зависимости от обстоятельств дела. Виновный и/или его род могут быть наказаны через десять и даже через сто лет, так что у преступника есть время одуматься, прийти и сознаться в своей вине. Если же он продолжает упорствовать и не желает раскаиваться, то в результате всевозможных бед и напастей, посылаемых сверхъестественными силами, может погибнуть не только он сам, но и вся его семья, и даже весь род [228] . Принцип коллективной ответственности рода за своего члена является одной из характерных черт традиционного абхазского права. Этот же принцип подтверждается в тексте приносимой в святилище клятвы. Подозреваемый в преступлении сначала заявляет о своей невиновности, а потом должен сказать следующую фразу: «Если я виновен, пусть погибну я и моя семья».
228
Показательно, что по единодушному убеждению наших абхазских собеседников преступник без всяких колебаний может принести ложную клятву в церкви или мечети.
Данная в святилище клятва считается священной, ее не позволяется нарушать ни при каких обстоятельствах. Подобное нарушение признается величайшим грехом, кара за который падает на весь род клятвопреступника. У абхазов распространено убеждение, что после принесения ложной клятвы человек может погибнуть на месте, либо кара обрушивается на его близких.
Рассказывая о том, каким образом Бог может наказать виновного, жрец святилища Дыдрыпш особенно подчеркнул то обстоятельство, что первоначально кара может падать на самых достойных и чистых родственников преступника. Таким образом, если человек так и не признает своей вины, то он становится причиной гибели всей своей семьи, рода и фамилии, и лишь затем умирает сам. Моральные страдания от сознания того, что он является причиной несчастий и гибели своих близких, рассматривается как более тяжкое наказание для человека, чем собственная физическая смерть. Поэтому не случайно, что до сих пор у абхазов бытует следующее проклятие: «Чтобы ты жил и все видел», т. е. был живым свидетелем гибели своих родных и близких.
Искренняя вера местных крестьян в могущество аных, в сочетании со свойственной абхазам ответственностью за судьбы близких, в большинстве случаев является достаточной гарантией истинности приносимой присяги. Решиться на ложную клятву, судя по всему, могут лишь немногие. Страх перед могуществом, всеведением и всевидением традиционных аных приводит к тому, что нередко люди, действительно совершившие те преступления, в которых их обвиняют, боятся приносить очистительную клятву в святилище и даже, чтобы избежать этого, признают свою вину [229] . Именно поэтому аныхи довольно часто служат единственным средством предотвращения кровной мести либо ее прекращения.
229
Эхо Абхазии, 1998, 19 марта.