Неожиданный поворот

Уэверли Шеннон

Две недели его ухаживания прошли бурно. Он каждый день присылал ей цветы. Взял напрокат лимузин — возить ее на работу и обратно, домой, чтобы ей не приходилось толкаться в метро. В какой-то уик-энд он даже нанял самолет, доставивший их в Мейн, в тихую романтическую гостиницу на побережье.

— Эйден, ты любил меня? — неожиданно для себя спросила Джилл.

— Что означает этот вопрос? — помрачнел он.

— Просто… просто… Иногда мне хотелось знать.

— Разве, ухаживая за тобой, я не говорил, что люблю тебя?

Значит,

слава Богу, он отнес ее вопрос лишь к периоду ухаживания за ней!

— Говорил! Разумеется, говорил! — поспешно заверила она, упорно глядя на воротник его рубашки.

— Но?

— Но не часто и никогда в момент страсти. Ты вел себя очень осторожно. Спокойный, сдержанный, с неизменным самообладанием. У меня никогда не было уверенности, что ты меня действительно любишь.

Отвернувшись, Эйден облокотился на балюстраду.

— Значит, вел себя очень осторожно, да?

— Да, — кивнула Джилл, — какая-то часть тебя неизменно оставалась закрытой, даже для меня.

— Мужчины, как известно, не любят особенно распространяться о своих чувствах.

— Знаю, — согласилась Джилл. — Знаю. — Но по голосу было ясно — говорит она одно, а думает другое.

— Расскажи мне все поподробнее, — попросил он. В глазах его была открытость, желание общаться, они были точно такие, какие виделись ей в снах.

— Мне всегда казалось, что по душевной холодности ты превосходишь большинство мужчин. Была в тебе какая-то преднамеренная скрытность, точно ты все время утаивал что-то от меня. Телом ты отдавался мне, но, что творится в твоей душе, неизменно оставалось для меня тайной.

Она, однако, умолчала, что так было на протяжении всей их семейной жизни. Чего-то самого важного все время недоставало. Скорее всего, доверия. Он, видно, никогда не доверял ей настолько, чтобы допустить в святая святых своего «я».

— Почему же ты рассказываешь мне это сейчас?

— Сама не знаю. Видно, сегодня ты располагаешь к такому признанию.

— И рассчитываешь получить искренний ответ?

— Конечно. Странно, правда?

— Правда. Очень странно. — Он наморщил лоб.

Довольно долго они стояли в раздумье, рассматривая у себя под ногами ковровое покрытие пола. Наконец Джилл прервала молчание:

— Хорошо ли ты помнишь тот период нашей жизни?

— Мне кажется, что да. — Он потер лоб рукой. — Но полной уверенности у меня нет.

— Не вспомнилось ли тебе, как точно ты расписал все наше будущее?

Эйден нахмурился, как бы пытаясь поймать ускользающие мысли.

— К сожалению, нет. Уж извини.

— Ты предусмотрел все. В каком доме мы будем жить, как развлекаться, где отдыхать и как долго путешествовать. Ты все включил в свое расписание. К тридцати пяти годам ты намеревался стать… Впрочем, это не важно. — Пусть вспомнит сам, подумала она. — И мне стало казаться, что и я была запланирована заранее. Настала пора жениться,

а тут как раз подвернулась я. Годом раньше ты бы меня и не заметил.

— Ну, в этом я очень и очень сомневаюсь. — Эйден с трудом подавил улыбку.

— Ты уверен? Однажды ты признался мне, что на вечеринках стал испытывать неловкость. Все твои коллеги с женами, а ты все один да один. Мне даже пришло в голову, не предполагал ли ты, что женитьба может поспособствовать твоей карьере.

Эйден сдвинул прядь волос со лба Джилл за ухо и взглянул на нее так безмятежно, что ей стало ясно — он уже не воспринимает их разговор всерьез.

— Продолжай же, — сказал он. — Не останавливайся.

— Я знаю, что ты даже ознакомился с моей биографией. Моя внешность, очевидно, удовлетворила твоим требованиям, но у тебя были сомнения относительно моего происхождения.

— По-видимому, то, что я выяснил, пришлось мне по вкусу.

Он опустил глаза, и Джилл ощутила жар в совершенно неподобающих местах.

— А как могло быть иначе? — иронически спросила она. — Я училась в частных школах, семья моя вполне респектабельная, типичная семья среднего класса. Все родные — прилежные прихожане. Отец мой держится консервативных взглядов, имеет небольшое дело, член престижного клуба. Брат был скаутом, а мать часто занимается благотворительностью. Я была безупречна.

Помолчав, Эйден спросил:

— Ты кончила?

— Да. — Она глубоко вздохнула.

— Хорошо. Прежде всего, Джилл, я не уверен, что все расписал наперед. Но, может, и так. Как мне представляется, это было бы в моем духе. Но тебя я не вычислял. Это уж точно. О каком расчете может идти речь, когда ты буквально ошеломила меня! Я тебе только что об этом рассказал.

— Правда?

— Чистейшая. Да я был просто без ума от тебя.

На ее губах появилась слабая улыбка.

— Далее. Твоя биография для меня не безупречна, — продолжал он насмешливо. — Я не хотел связываться с девушкой не из моих мест.

— Ты, значит, помнишь, откуда я? — Сердце ее забилось быстрее.

— Помню. Ты родилась недалеко от Цинциннати, а в Бостон, как и я, приехала учиться в колледже. Когда мы познакомились, ты жила с подругой в Кембридже и мечтала сделать карьеру. Но у тебя на родине осталась большая семья, и я опасался, как бы в один прекрасный день тебя не потянуло домой.

— Опасался, что я тебя брошу ради родных?

— Ну да. Особенно ради отца с матерью. Их зовут Чарльз и Милдред. Узнать это было непросто. Может, я и был чрезмерно осторожен, — он погладил ее щеку, — методичен, строил какие-то планы… Все может быть. Но помимо этого я любил тебя, Джилл. И женился только по любви. — Он взглянул прямо ей в глаза, вернее, прямо ей в душу. — В том, что я тебя любил, не должно быть никаких сомнений.

На площадке остановился лифт. Из него вышел охранник.