Неожиданный удар
Шрифт:
Недолго думая, я следую за Адамом.
Я стою у кромки льда, сердце колотится в груди. Тыльная сторона шеи покрылась потом. Никогда раньше я не испытывала подобного. Не по отношению к хоккею.
Внутренности скручивает от страха, чистого ужаса при мысли о том, чтобы погрузиться обратно в этот мир. Позволить ему поглотить меня вновь.
Воспоминания обрушиваются, возвращая к той игре. К боли – физической и эмоциональной – и тому, какой сломанной я осталась после.
До конца
Я до боли сжимаю клюшку, опускаю ее на лед и сцепляюсь взглядом с центральной нападающей первой пятерки «Миссиссога Бэрз». Она держит клюшку напротив моей и злобно усмехается. Я не реагирую.
Шайба падает между нашими клюшками, и мы обе подаемся вперед, соприкасаясь плечами, но именно я перехватываю шайбу и отдаю пас между ног. Это мое седьмое подряд выигранное вбрасывание в этом периоде.
Кэссиди Лайон шипит мое имя, когда я объезжаю ее и веду свою команду в зону «Миссиссоги». Партнерша по команде передает мне шайбу, и я ловлю ее клюшкой, когда меня догоняют сразу два игрока «Бэрз», толкая к бортам. Я борюсь за шайбу, отталкивая их и пиная ногами в попытках выбить ее.
Сзади подъезжает еще один игрок, и я узнаю красный с золотом свитер своей команды. На облегчение нет времени. Мы все еще в меньшинстве, но каким-то чудом я умудряюсь вытолкнуть шайбу и ударить по ней клюшкой в надежде, что игрок «Блейз» готова ее подобрать.
Давление на мои плечи ослабевает, когда все бросаются вслед за шайбой, и я резко разворачиваюсь, чтобы устремиться в ту же сторону.
Я не вижу ее. Пока не становится слишком поздно. Неожиданный удар.
Боль наступает моментально. К тому времени как я понимаю, что происходит, мой шлем уже врезается в борт, а следом и тело. Я ловлю ртом выбитый из легких воздух.
Рухнув на лед, я сопротивляюсь рвотным позывам из-за боли в верхней части туловища. Я не понимаю, что случилось. Больно везде. У меня кровотечение? Я ударилась головой?
Я пробую поднять руку и снять шлем, но вскрикиваю. Острая боль пронзает плечо. Нет. Черт!
Я закрываю глаза и позволяю пролиться первым слезам.
– Ты в порядке? – мягко спрашивает Адам.
Я морщусь от воспоминаний и игнорирую фантомную боль в плече.
Адам стоит в нескольких шагах от меня с напряженным от беспокойства лицом. Я сглатываю и заставляю себя кивнуть.
Я справлюсь. Я справлюсь! Это не то же, что раньше. Шаг за шагом, Скарлетт. Я медленно выдвигаю конек и плавно скольжу вперед.
Адам следит за тем, как я отталкиваюсь вторым коньком и еду дальше. Это как свежий воздух после многолетней духоты. Каждое движение коньков по льду словно удаляет мусор из моих легких.
От гордости пульс учащается. Это очень маленькая победа, но я осознаю ее важность. Я сделала это!
– Можешь проехать
Могу ли я проехать пару кругов? Я хмурюсь.
– Да.
Адам не отвечает, и я перестаю обращать на него внимание, сосредоточившись на том, чтобы коленки не дрожали, как у новорожденного олененка. Я еще даже не разогналась, но уже тяжело дышу.
А дальше становится только хуже. Через полчаса я пыхчу:
– Я увольняюсь.
Смех стоящего у борта Адама эхом разносится по катку, и я на мгновение перестаю хрипеть, чтобы показать ему средний палец. Положив руки на пояс, я отклоняюсь назад и пытаюсь восстановить дыхание.
Пот покрывает шею, лоб и ложбинку между грудями. Меня очень привлекает идея упасть на живот и прижаться щекой ко льду. Я много месяцев не работала так усердно, и это сразу заметно.
Мы не делали ничего особенного, просто проверили мою способность обращаться с клюшкой и сделали несколько тестов езды коньках, и тем не менее у меня такое ощущение, будто я пробежала марафон с привязанными к ногам гирями. Чувство успеха тоже присутствует, но я не очень-то концентрируюсь на нем. Еще многое предстоит сделать.
– Нет, не увольняешься. Лови, – говорит Адам и бросает мне бутылку с водой.
Я ловлю ее и, отвинтив крышку, выпиваю одним глотком.
– Я не думала, что это мне нужны тренировки, – заявляю я.
Не сводя глаз с Адама, я подъезжаю к борту и ставлю пустую бутылку у выхода, при этом мышцы в боку напрягаются и ноют. Карие глаза Адама искрятся смехом, и я прищуриваюсь.
– Не нужны. Но каким бы боссом я был, если бы не узнал твои сильные и слабые стороны, прежде чем ставить тебя кого-либо учить?
– Хреновым.
Адам откидывает голову и открыто смеется. Я заметила, что он часто это делает – беззаботно смеется. Больше, чем кто-либо из моих знакомых.
– Ты честная. Мне нравится.
– Ты что, по утрам пьешь жидкий солнечный свет? – Мои грубые слова вызывают только больше смеха. – Это был серьезный вопрос.
– О, я знаю, – говорит он и, подтянувшись на руках, запрыгивает на борт. Его щеки порозовели от холода, и он хлопает рядом с собой.
– У тебя за спиной прекрасные кресла, – показываю я на трибуны.
Адам разводит руками, и я хмурюсь, отказываясь шевелиться. Пальцы дергаются от желания схватиться за плечо, которое начало ныть. При виде моей паники между бровей Адама появляются морщинки. Неожиданно на его лице отражается понимание.
– Завтра, – начинает он, а я бессмысленно таращусь на него. – Встретимся здесь в это же время. Поработаем над плечом. Мне надо знать, насколько все плохо.
Я собираюсь возразить, но он пригвождает меня таким серьезным взглядом, какого я еще у него не видела. Понимая, что не хочу участвовать в этой битве, я сжимаю губы и киваю.