Непереплетённые
Шрифт:
— Ты, мелкая, тупая…
Она стреляет, прежде чем Гриффин успевает закончить фразу, и последнее слово превращается в болезненный всхлип. Дротик попадает ему в грудь. Ещё секунда — и враг теряет сознание.
Мираколина вздыхает. Завтра ей придётся встать в очередь на исповедь к отцу Лаврентию. Не потому, что она выстрелила в Гриффина, а потому, что ей это понравилось.
Вернувшимся Джеку и Джилл не требуется много времени, чтобы понять, что ситуация изменилась,
Джилл в ярости и убита горем, но, как ни удивительно, явно испытывает и облегчение.
— Теперь, когда мы знаем источник утечки, никто из наших ребят не станет жертвой орган-пиратов.
Поскольку Гриффин знает, куда они собирались переехать, планы приходится менять на ходу. Джек садится на телефон и находит новые убежища. Отсюда всё-таки надо убираться, и как можно скорее — бог весть сколько людей знает о том, что в доме находятся беглые расплёты.
Непонятно, что делать с Гриффином. В полицию его не сдашь — укрывательство расплётов так же незаконно, как и деятельность орган-пиратов. Их арестуют всех скопом.
Решение находит Брайс.
— Оставьте его здесь. Ребят увозите, а этого бросьте. Проснётся — а вас уже и след простыл.
— А если ему уже заплатили за информацию, — добавляет Мираколина, — он будет думать только о том, как бы унести ноги от орган-пиратов, и не станет искать вас.
Через полчаса дети рассажены по фургонам. Приезжает отец Лаврентий, чтобы повести третью машину. Этот пастырь не боится испачкать руки, когда требуется спасение — даже если это спасение от юновластей.
Мираколина замечает, что Брайс не спешит усесться в один из фургонов. Может, хочет подольше побыть с ней?
— Ты хотела меня о чём-то спросить, — говорит он. — О чём?
Как-то неловко задавать вопросы, после всего, через что им пришлось пройти, но она спрашивает об этом у всех спасённых ею беглецов.
— Как мечтать о будущем, которого у тебя нет? Как продолжать жить, зная, что мир тебя отверг?
Обычно подростки смеются или пожимают плечами, не зная ответа, но Брайс, надо отдать ему должное, серьёзно задумывается.
— Я постоянно напоминаю себе, что я прав, а мир — нет.
— Но как ты можешь это знать?
Он улыбается.
— Я верю. Не как ты, не в Бога. Я верю в себя, и до сих пор мне это помогало.
Джек, трижды пересчитав пассажиров, сообщает Брайсу, что для него есть место в фургоне, но парнишка отвечает так, как боялась Мираколина:
— Я не поеду.
Джек пробует его переубедить, но Брайс пресекает все попытки.
— Решение окончательное. Я уже год сам по себе, привык. Мне так нравится. Со мной всё будет в порядке.
— А если нет? — спрашивает Джек.
— Значит,
— Ничего ты не переживёшь, если тебя поймают, — замечает Мираколина. — Тебя расплетут.
— Я рискну.
Через несколько минут фургоны отъезжают, оставляя Брайса и Мираколину одних. Уже занимается рассвет, пробиваясь сквозь неподвижный безмолвный туман.
— Проводи меня до церкви, — предлагает Мираколина, и это скорее приказ, чем просьба. Приятель с удовольствием соглашается.
— Итак, Брайс Барлоу, — шутливо говорит Мираколина по пути, — что ты хочешь сделать в жизни, которой у тебя не должно было быть?
— Да кучу всего. Пока не знаю, что точно, но это неважно. Одно знаю наверняка, прямо нутром чую — моя жизнь будет иметь значение. Я пригожусь для чего-то важного. И люди услышат моё имя.
— Ты уже очень пригодился детям, которых помог спасти. Хотя они не знают твоего имени.
— Ага. А прикольно получается, правда? В смысле, посмотри на себя — ты прикоснулась к жизням многих людей, которые даже не знают, как тебя зовут. Ты как бы соединяешь множество народу, связываешь их между собой.
Она пристально смотрит на собеседника. Его слова достигают самой глубины её души, и вдруг Мираколина понимает. Её желание раздавать себя не имеет ничего общего с самоуничтожением. Её цель — служить другим. Разделённое состояние связало бы её с сотнями людей, но ведь есть множество других способов единения, позволяющих реализовать себя, не так ли?
— Спасибо тебе, — говорит она, когда они доходят до церкви.
— За что? — смеётся Брайс.
— Просто так. Потому что я лучше скажу спасибо, чем прощай.
— Ну, тогда пожалуйста.
Он разворачивается и исчезает в утреннем тумане.
В общественном центре монахини готовят завтрак, пока обитатели приюта ещё спят.
— Ты сегодня рано, Мираколина, — приветствует её сестра Варвара. — Ты вообще когда-нибудь спишь?
Та зевает.
— Иногда.
Сегодня же суббота, верно? Оно побудет здесь немного, потом отправится домой и проспит весь день.
— Не хочешь помочь сестре Виталии с гобеленом? Она уже очень плохо видит, бедняжка.
Сестра Виталия, названная в честь святого Виталия (заживо погребённого под грудой камней), сидит в углу, пытаясь залатать один из церковных гобеленов. Кажется, она трудится постоянно, с безграничным терпением, утром, вечером и днём.
— Позвольте мне вам помочь, сестра, — говорит Мираколина, и монахиня с удовольствием делится работой.
«Живи как Лев», — вспоминает Мираколина. Был такой боевой клич у спасённых десятин, собранных в замке Кавено. Не поддавайся порыву раствориться в волнах всего света, сам стань светом, сияющим над волнами, чтобы указывать путь другим.