Непобедимый. Право на семью
Шрифт:
«Как всегда, в точку, тетя Юля!»
Только Саульская прямо озвучивает то, что другие, в силу каких-то факторов, не сразу решаются высказать.
— Не наше дело, мурка, — приходит на выручку муж приморской владычицы — дядя Рома.
— Как не наше?
— Юля, придет время, нам сообщат.
— Точно! Как Катюха Рейнер, штампом в сторис маякнет, — вспоминает Саульская.
Рейнеры переглядываются и смеются, а дядя Рома поджимает губы и как-то интересно закатывает
— Ну, отлично же все получилось. Порядок, — подытоживает Саульский.
Тетя Юля экспрессивно цокает языком.
Я уже жую, чтобы как-то себя занять и скрыть неловкость, но умудряюсь в процессе хохотнуть. Не знаю, как не давлюсь. На маму с папой смотреть боюсь. Хорошо, что Тихомировых нет. Иначе я бы точно раскололась. А Миша велел держать язык за зубами. Пока никому ничего не сообщать. Сказал, что нам нужно встретиться сегодня и перво-наперво все обсудить между собой. А потом уже будем радовать родню.
«Ух, Божечки…»
Не представляю, как такое вывалить! Мне только четыре дня, как исполнилось восемнадцать, и на самом деле все до сих пор относятся ко мне как к ребенку. Их стараниями в этой атмосфере и я себя таковой ощущаю. Кажется, если скажу про замужество, будет выглядеть, как шутка.
До слез, блин.
Конечно же, ни в одних своих самых смелых мечтах я не представляла, что на свой восемнадцатый день рождения получу помолвочное кольцо. Я не хотела замуж! Даже не думала об этом. Но как я могу отказать Мише Тихомирову? Никак!
Папа с мамой точно сойдут с ума! Ой, что будет! Какая свадьба? Восемнадцать лет! Вся жизнь впереди. И возможностей миллион. Папа хотел, чтобы я реализовалась в выбранной сфере, а мама — чтобы поездила по миру.
Да я уже налеталась, Господи! С Мишей еще не раз полечу. И с дипломом успею все.
— Полин, — осторожно тянет мама, и мне приходится на нее взглянуть. Лицо охватывает новый приступ жара. Кажется, что мамочка видит меня насквозь, хоть и старается осторожничать. — Так это правда помолв…
— Конечно, нет! Просто кольцо! — выпаливаю, прежде чем она успевает закончить. Так стыдно и страшно отчего-то становится. Грудь сотрясает дрожь. Щеки до покалывания горят. Но я продолжаю тараторить: — Миша всегда дарит мне ювелирку. Полшкатулки от него, мам!
— Но колец не было.
— Хм… — хмыкаю легкомысленно. — Просто Миша все остальное уже перебрал. Пришло время колец. Через пару лет буду вся такая в кольцах на каждый палец, — предполагаю шутки ради. — Даже на ногах!
Мама смеется. Наконец, мне удается ее расслабить. Только папа… За столом лишь он молчит и сохраняет напряжение. Я бы сказала, его разбил шок. И никак не отпускает,
— Очень красивое кольцо. Нежное, — одобряет тетя Наташа.
— Молодец парень, — поддерживает ее муж.
— Молодец, конечно, — выдыхает и мама. Улыбается так, как только она умеет — на щеках ямочки, глаза сверкают. Взяв мою руку, несколько раз проводит большим пальцем по камню. — И правда, очень красивое кольцо. А когда-то ведь… — поджимая губы, направляет взгляд на папу. — Помнишь, как ты точно так же подарил мне на день рождения «не обручальное кольцо»?
— Почему вдруг «точно так же»?
Напряжение на лице отца прочерчивается еще очевиднее. В одну секунду он становится крайне серьезным, внушительным и пугающим. Я инстинктивно замираю, а мама, как обычно, смеется.
— Ну, признай же, что на простое совпадение два этих случая не тянут.
— Стася, — голос папы режут предупреждающие нотки. — Прекращай.
— Да я так… — и смеется дальше. Прикрываясь чашкой, подмигивает мне и незаметно кивает. Так обычно делает, когда хочет напомнить, что в некоторых вопросах папе нужно чуточку больше времени, но все непременно будет хорошо. И тут же достаточно плавно меняет тему: — Чем займемся после завтрака, девочки?
— Я ухожу, сразу говорю, — сообщаю решительно, вновь собирая на себе все внимание.
— Окей, — отзывается мама.
— Может, как в старые добрые времена, на шопинг, да посплетничаем? — улыбается и подмигивает тетя Юля.
Ну, точно мурка, правильно дядя Рома окрестил. Хитрющая и безумно обаятельная.
— Я — за, — первой реагирует тетя Наташа. — Мне срочно нужно вынырнуть из омута Рейнера, — с улыбкой косится на своего мужа.
Тот только хмыкает. Остальные смеются.
— Ну, решили, значит, — поддерживает мама.
Остаток трапезы проходит в привычном гомоне. Я на темп обсуждения уже не реагирую. Редко собираются, потому новостей немало.
Спокойно заканчиваю завтракать и поднимаюсь из-за стола.
— Папочка, — наклоняясь, обнимаю со спины. Прижимаюсь щекой к щеке, легонько трусь. — Все хорошо же?
— Ты мне скажи, — отзывается, поглаживая теплыми, чуточку шероховатыми ладонями мои руки.
— Все хорошо!
— А будет?..
— А будет еще лучше! — заканчиваю известную в нашей семье фразу.
— Это-то меня и настораживает, — негромко заключает папа.
Я заставляю себя рассмеяться.
— Я тебя очень люблю, — быстро целую его в щеку. Еще раз крепко прижимаюсь. — Все, я убегаю!
— К Мире? — интересуется мама, когда целую ее на прощание.
— К Мире, к Мире… — повторяю нараспев и незаметно прикусываю язык.
Это невинная ложь. Ничего плохого я не делаю.
— А раньше, на второй день своего дня рождения, ты требовала продолжения праздника, — замечает папа.