Непобедимый. Право на семью

Тодорова Елена

Он внутри… Внутри меня… Внутри… Так глубоко…

— Миша… Миша-Миша…

Непобедимый издает еще один, на этот раз сдавленный стон и начинает двигаться. Ощущения поражают сильнее, чем в наш первый раз. Я сжимаюсь и пытаюсь тормознуть обрушившуюся на меня бурю. На какое-то короткое мгновение мне это удается. Тело будто застывает, и я чувствую лишь механические движения. Движения Мишиного члена. Толчок, еще толчок… Тягучий, глубокий, мощный… И в следующую секунду мое тело будто взрывается. Эмоции и ощущения полностью из-под моего контроля выходят. Они множатся и летают внутри меня, словно боевые снаряды,

образуя новые и новые клубы энергии. Энергии, которая поглощает меня, пугает и сводит с ума. Не уверена, что смогу ее выдержать, но остановить уже ничего не могу. Никакие блоки не работают.

— Миша… Ми-и-ша… Миша-Миша…

Он содрогается. Мой несокрушимый железный воин на каждом моем стоне дрожит. Ловлю эту дробную и чувственную пульсацию не только ладонями, но и всем остальным телом. Нас обоих с невообразимой силой колотит.

Обиды, боль, угрозы, решения — все это смывает. Остается лишь любовь, которую я так и не смогла перебороть, двухгодичная тоска и какой-то безумный плотский голод.

— Не останавливайся… Не останавливайся… — выдаю, будто в бреду.

Ведь Миша и не думает этого делать. Не знаю, какие раны пытается латать, но то, что руководствуется именно этим в первую очередь — это очевидно. И при этом расчет в его действиях уловить невозможно. Он несется, как зверь, на инстинктах. Абсолютно бесконтрольный. С каждым движением выплескивает свои чувства, свою потребность и именно этим меня сокрушает.

Руки жадно сжимают, губы жестко ласкают — кожа шеи и груди горит огнем.

Член непрерывно вколачивается. Моя теснота и его размеры вызывают болезненный дискомфорт, и вместе с тем, кажется, будто в мое тело вернули одну из самых важных деталей. Мою. Законную. А я ведь даже не понимала, что ее тоже не хватает. Лишь сейчас… Заработала полноценно. С перебоями. Со стонами. С повышенным напряжением всего организма. Со жгучими молниями по натянутым мышцам.

— Миша… Миша… Я тебя люблю… — выплескиваю вполне осознанно. С болью вырываю, но держать в себе больше не могу. После всего, что сегодня было сделано и озвучено, эти чувства меня убивают. Тихомиров же… Он впервые сбивается. Содрогаясь, тормозит и замирает. — Миша… — выдыхаю протяжно. Веду ладонями по его плечам, спине, шее. И с какой-то отчаянной упертостью повторяю: — Я тебя люблю.

Он тяжело вздыхает, ловит мои ладони, стискивает до боли и, припечатывая к ковру, глухо выдает:

— Я тебе не верю.

— Ну и не верь! А я буду говорить…

— Нет уж. Будь добра, заткнись.

— Какая тебе разница, что я говорю?

— Большая. Заткнись, сказал.

— Миша… Миша… Я…

Тогда он затыкает меня единственным возможным способом — накрывает мой рот своим. Возобновляя движения, выпускает мне в рот часть своего удовольствия. Сначала инстинктивно принимаю, а мгновение спустя уже вполне осознанно глотаю эти хриплые вибрирующие внутри меня звуки. И на влажное движение его горячего языка со всей охотой отвечаю. Узнаю его вкус, вспоминаю и захлебываюсь восторгом.

Наверное, я стону, и Миша тут же углубляет поцелуй. Он становится жестким и до трясучки голодным. Несколько раз кусает меня. И это тоже приятно. Я отвечаю — вгрызаюсь в его губу в ответ, пока не сталкиваемся языками. С какой-то одуряющей дикостью сплетаемся и жадно сосемся. Никогда такого не было. Никогда… А теперь будет. Иначе нам не переработать все то, что скопилось.

Все движения Миши становятся резче и грубее. Толчки внутри меня в том числе. Быстрее, мощнее, чаще…

Словно не близость это, а какое-то сражение. И в то же время я понимаю, что это, в отличие от шлепков, не наказание. Он вместе со мной сходит с ума. Непобедимый не способен остановиться. Он больше не может подавлять свои чувства. Хорошие они или плохие — не знаю. Совершенно точно, что очень сильные. Они его сокрушают. Он в них горит.

«Любил…»

Любил… Любил… Любил…

И меня выбрасывает. В какое-то звенящее, запредельное, невесомое и горячее пространство. Я столько раз кончала без него, но ни один мой оргазм и близко не был похож на этот космический полет. С Тихомировым по-настоящему взрываюсь, умираю и на долгий миг зависаю там, за чертой.

Миша останавливается. Что-то говорит… Одно короткое слово. Я разобрать не могу… Что сказал? Переспросить не хватает сил.

Он прижимается к моей переносице лбом. И какое-то время просто дышит. Громко, часто и хрипло. На самых высоких оборотах работает сердце — чувствую. Но он не кончил… Может, это и неважно. Однако меня беспокоит. Сильно. Но недолго.

В следующее мгновение Тихомиров отстраняется и, резко переворачивая меня, ставит на колени. Машинально ловлю ладонями равновесие. И почти сразу же его теряю, когда он снова входит. Миша и сам давит мне на затылок, заставляя опускаться ниже и выпячивать зад. Руки сгибаются, продираю локтями ковер. А в следующую секунду об него же царапаю лицо.

— Боже, Миша… Ты огромный… — мычу, выгибаясь до ломоты в пояснице.

— Остальные меньше попадались? — цедит сердито Тихомиров и кусает меня за плечо.

Я лишь мотаю головой, не замечая, как травмирую о жесткий ворс кожу.

— Я тебя люблю… Только тебя, Миша… — бормочу задушенно.

— Твою мать, Полина… Молчи, блядь…

Снова его щетина касается моей спины, но на этот раз в ход идут не зубы, а губы. Сжимая ладонями мою грудь, припечатывается сзади со всей дури и на контрасте с этим целует почти нежно.

— Боже… Боже… Миша-Миша…

Я не выдерживаю. Должно быть, он все же намерен меня убить. Сколько это может продолжаться?

— Я бы мог трахать тебя всю ночь, — рычит Тихомиров мне в ухо.

Черт возьми… Он словно мысли мои читает. Будто все это время не только в моем влагалище господствует, но и в сознании. Да, конечно, и в сознании тоже. Иначе я бы не сходила с ума.

Я снова тону и захлебываюсь в вырабатываемых мною же эмоциях и ощущениях. Дрожу все резче и отчетливее. Когда Миша толкается, растягивает, задевает какие-то чувствительные точки… Когда жадно трогает, влажно целует и жестко кусает… Когда просто прижимается лицом к моей спине, отрывисто стонет… Я себе не принадлежу. Я летаю в том самом межгалактическом пространстве. Приближение второго оргазма даже не осознаю. Ощущаю по факту. Как же он меня сотрясает! Неожиданно и настолько мощно, что, кажется, назад я уже не вернусь.

Резкий спад давления. Разительная и ноющая пустота внутри. Стенки влагалища продолжают сокращаться и сжиматься, но Тихомиров ускользает. Прибивает мое обмякшее тело грубым и громким стоном. Обжигает ягодицы и поясницу обильным выплеском семени. Его так много, что оно почти сразу же начинает стекать. Но меня это не беспокоит и даже не смущает.

— Миша… — выдыхаю, оборачиваясь.

Тихий голос выдает панику. Однако Тихомиров будто не слышит. Почти сразу же встает и начинает собирать свою одежду.